– А была ли его жизнь настолько пустой, как ты говоришь? Это всё-таки вопрос дискуссионный. Чтобы такое об Алексее утверждать, надо его понимать.
– Но как возможно понимание?
Белкин против воли улыбнулся.
– Ты задала главный вопрос герменевтики, хотя и не осознаёшь этого.
– Я даже не помню, что такое герменевтика, хотя знала.
– Расскажи, что за разговоры о самоубийстве.
– О самоубийстве? Я в подробностях не помню, конечно… Но однажды мы с ним оказались летом на даче у друзей в Репино.
Конечно же, не Репино, а Комарово – но какая разница?
Да и не к друзьям мы приехали, а к каким-то дальним родственникам Лёши, но и это не имело особого значения. Я врала беспрестанно, подчас не то что не понимая цели – не осознавая, что вру.
Никто из нас в такую жару тащиться в Комарово особо не хотел, да и настроения не было, но мужу загорелось продемонстрировать мне свою настойчивость: дескать, пойми, надо исполнить долг, у Полины Аркадьевны день рождения, к тому же – накормят, готовить не надо. Я могла бы повозражать и в итоге остаться дома, но не стала. Взяла лишь клятву с Лёшки, что нам дадут отдельную комнату, и что душ в доме точно есть. Часа полтора я мужественно посидела с родственниками (большинство из которых Лёша сам видел от силы третий раз в жизни), после чего постояла под холодной водой в душе, да и залегла в голом виде на кровать, открыв окна и задёрнув занавеску. Муж с независимым видом некоторое время ходил от натужного застолья с участием тёток-дядьёв к лёгкому и каким-то чудом остававшемуся прохладным раю с моим участием, а потом проворчал смешное проклятье в адрес хозяев дома и прочих гостей, залез ко мне под простыню и безотлагательно принялся инспектировать владения.
Минут пятнадцать спустя мы обмахивались всем, что только попадалось под руку – книгами, газетами, полотенцами, одеждой – не только охлаждаясь, но и с большим удовольствием разговаривая во весь голос. Мы, голые, стояли у открытого окна, скрытые старой деревенской занавеской.
– Лёш, тебе же самому не нужно было сюда ехать, – полуспросила я.
Он благодушно и самодовольно улыбнулся:
– Ну… не самый необходимый визит, факт.
– Тогда ради чего мы тут? Ведь даже твоего папы нет.
– Да что мне папа…
Я знала, что он не лукавил: при всей бесконфликтности их отношений, мнение отца для него никогда особого значения не имело, и просьбы его выполнялись только тогда, когда Лёша хотел.
– Я не поверю, что тебе важна Полина Аркадьевна.
– Она всегда меня очень любила. И сейчас любит.
– Почему мы не навестили её дома?
– Ей дома очень некомфортно. После всего произошедшего…