С немецкой точки зрения «Смоленское воззвание» произвело весьма благотворный эффект. Сразу несколько армейских структур на Востоке захотели узнать, почему это воззвание не получило поддержку в местной, спонсируемой Германией прессе и в форме народных митингов. Даже Лейббрандту пришлось признать, что эффект русских листовок был «очень хорошим». Ежемесячная сводка из различных сфер военной администрации в исключительно ярких выражениях (возможно, несколько приукрашенных в Берлине ad usum delphini – для высших сфер) сообщала о влиянии «Смоленского воззвания» на гражданское население. По мнению группы армий «А», воззвание «вызывает крайний интерес. Население ожидает дальнейших публикаций и мер в том же духе». Группа армий «Центр» сообщала, что движение Власова получило народное одобрение, однако тут жизненно важно «единообразное руководство» всеми действиями. Точно так же группа армий «Север» обнаружила, что «и здесь деятельность генерала Власова также находится в центре внимания. Считаем крайне необходимым сделать деятельность комитета реальной, с тем чтобы наша пропаганда не утратила доверия населения».
Инициативная группа организовывала Власову поездку по оккупированным территориям, где он мог обратиться к населению и Osttruppen – которые, хотя все еще рассредоточенные по подразделениям размером не более батальона, высокопарно назывались Русской освободительной армией (известной по своей русской аббревиатуре как РОА) и должны были считаться военным – и в той же степени фиктивным – аналогом Смоленского комитета. Если на самом деле – и в соответствии с законом – в сознании своих членов и многих немцев РОА находилась в «фантомной стадии», тем не менее в ней имелся символический и содержательный смысл.
С некоторыми оговорками поездка Власова прошла успешно. Не будучи больше военнопленным, он действовал как «свободная» личность и общался с множеством русских; к тому же он имел возможность представить свое дело немцам такого ранга, как фельдмаршал Клюге. После публичного выступления в Смоленске Власов отправился в Могилев, где выступал с лекциями перед группой русских офицеров [-коллаборационистов]. Согласно внутреннему немецкому отчету, Власов высказался за честный союз с Германией. «Он не желал возрождения старого (царского) режима, как это могли себе представить некоторые эмигранты; он отвергал капитализм точно так же, как отвергал и большевизм». В сильных выражениях Власов заявил в присутствии немецких чиновников: «Русский народ жил, живет и будет жить. Никогда не удастся свести его к статусу колониального народа». Затем Власов обратился к группе немецких чиновников пониже рангом и набросился на «серьезные злоупотребления» в немецкой политике. «Он считал, – продолжалось в отчете, – что без сотрудничества с населением на оккупированных территориях… Германия в течение нескольких лет проиграет войну из-за истощения людских и материальных ресурсов… Если у Германии нет намерения порабощать или колонизировать (Советский Союз), то этот факт должен быть немедленно отображен в авторитетных заявлениях и соответствующих деяниях».