Общая тенденция – также и в некоторых других аспектах восточной политики – была направлена на постепенное ослабление немецкой непримиримости. Поначалу ссылка на национальную «независимость» находилась под запретом. Но по мере того, как борьба между Розенбергом и ориентированными на Россию группами становилась все более ожесточенной, и по мере роста потребности в более действенных пропагандистских экспериментах в 1944 г. санкционировали даже лицемерную «независимость» – не как формальное обязательство или обещание, а в качестве пассивной уступки со стороны «блюстителей ортодоксальной морали». Некоторые группы, такие как калмыки, крымские татары и «Идель-Урал»[99], считались приемлемыми, но не пользовались особой поддержкой. Они выглядели слишком незначительными, слишком неестественными или слишком отдаленными, чтобы иметь какое-то значение. И наоборот, двумя группами, которым оказывалось явное предпочтение, стали представители Туркестана и Кавказа.
Как уже говорилось, «туркестанский комитет» пользовался поддержкой отчасти из-за географической удаленности его собственной родной территории и, соответственно, меньшей заинтересованности Германии в предотвращении там роста самостоятельных движений. В основном по тем же причинам министерство восточных территорий поддержало объединенный «туркестанский комитет», утверждая, будто он представляет все пять национальностей советской Средней Азии, несмотря на их языковые, культурные и политические различия. Личная поддержка Менде помогла Вели Каюму стать его руководителем. Придерживаясь крайне антироссийской линии, последний держался относительно в стороне от других национальных представителей и от их борьбы с группировками Власова. Однако фракция так называемого Национального комитета объединения Туркестана, после конфликта с Каюмом, работала и на другие ведомства – такие как СС, – что способствовало серьезному расколу в рядах комитета, в котором уже и без того наблюдался разлад между узбекской и казахской фракциями. Менде, несмотря на оппозицию Бергера, организовал в Вене в июне 1944 г. туркестанский конгресс, который был проведен с максимальными помпой и церемониями.
Кавказские комитеты были тесно связаны со своими немецкими спонсорами. По мере хода войны их руководство – под управлением Менде – перешло к Михаилу Кедии, грузинскому эмигранту из Парижа, компетентному политику с крайними прогерманскими и антироссийскими взглядами, имевшему многочисленные контакты как в абвере, так и в СС. Он и его отобранные коллеги из трех других кавказских комитетов представили антитезу концепции Власова. Их формула звучала так: «Никакой единой борьбы с большевизмом, а только совместная борьба всех нерусских против русских».