Наконец, есть предположение – по-видимому, не подтверждаемое документальными свидетельствами, но полностью соответствующее озабоченности партийной канцелярии сдерживанием жадных до власти СС, – что Мартин Борман, игнорируя обращения и меморандумы Розенберга, использовал сопротивление рейхсминистра, чтобы заставить СС смягчить свою позицию по делу Власова. Борман утверждал, что Гитлер «по принципиальным соображениям» никогда не согласится с роспуском министерства оккупированных восточных территорий, поскольку (как Борман дал понять Гиммлеру) фюрер желал сохранить основы восточной политики. Как и весной 1941 г., Борман был готов использовать Розенберга в качестве пешки в своей игре, дабы поставить шах и мат Гиммлеру. В данном конкретном случае Власов являлся тем, кто предчувствовал негативные последствия такой игры.
Другие немецкие ведомства, которые несколькими неделями ранее шумно приветствовали предприятие Власова, также стали понемногу отстраняться от него. Тауберт все чаще прислушивался к аргументам Арльта. Армия опасалась, что Власов и СС будут требовать контроля над всеми Osttruppen («восточными войсками»). А гестапо постоянно подбрасывало намеки, будто люди в КОНР и РОА стремятся установить контакты с западными и нейтральными державами. Вся консолидация «русских сил», как опасались в ведомстве Мюллера, являлась лишь средством, чтобы выжать больше уступок со стороны рейха. На что может указывать документ Власова, который, комментируя пражское обращение, настаивал на том, что «чем сильнее в военном отношении наши вооруженные силы, тем в большей степени они станут политическим инструментом, оружием в нашей политической борьбе…». Другие материалы, документы и листовки, обнаруженные у власовцев, также указывали на то, что все больше и больше элементов – демократических, солидаристских или неполитических националистов – готовилось отказаться от немецких целей.
СД, возможно даже в большей степени, чем некоторые другие заинтересованные ведомства, руководствовалась откликом среди «остарбайтеров» и других советских граждан, работавших в рейхе, на сообщение о встрече Власова с Гиммлером. Внутренние отчеты откровенно описывали раскол в этой среде:
«Меньшинство утверждает, что Германия так или иначе проиграла войну и будет оккупирована англо-американцами… Среди этих русских преобладает мнение, что после победы Англия и Америка уничтожат большевизм в России и установят «подлинную демократию». «Если сегодня мы пойдем с Власовым, – говорят эти русские, – англо-американцы нам этого не простят».