Провозглашенный в конце концов манифест был согласован с различными немецкими ведомствами, но он также включал в себя основную суть призывов, подготовленных подельниками Власова. «Четырнадцать пунктов», быстро ставшие кредо для последователей Власова, давали лишь минимальные ссылки на нацистскую Германию, настаивая на «новом свободном народном политическом устройстве без большевиков и эксплуататоров» и на «возвращении народам России тех прав, за которые они боролись и которые завоевали в народной революции 1917 г.».
Что касается национального вопроса, то окончательно принятая формулировка гарантировала «обеспечение равенства всех народов и их исконного права на национальное развитие, самоопределение и государственность (государственную самостоятельность)» (ст. 1). На первый взгляд, обращение имело большое значение для примирения с сепаратистами. На практике же примирение оказалось неподвластно слову. В глубине души ни одна из сторон не стремилась к достижению этой цели.
Были приложены особые усилия по поиску представителей нерусских групп, желавших присоединиться к КОНР. Из тех, кто согласился, большинство (за некоторым редким исключением) оказались подставными лицами без политического престижа или последователей. Из комитетов Розенберга только самый маленький – а именно калмыки – присоединился к Власову; из остальных в КОНР перешли только отдельные лица. Месяц спустя, в очевидном стремлении поставить шах и мат сепаратистским комитетам, новая газета Власова, «Воля народа», объявила о создании в составе КОНР национальных советов для каждой крупной этнической группы.
Между встречей Власова с Гиммлером и началом деятельности КОНР вклинились другие факторы, чтобы ослабить связи еще до того, как они завязались. Кое-кто из СС, только теперь узнав о сепаратистской деятельности, настаивал на том, чтобы поддержка, оказываемая КОНР, никоим образом не включала в себя отказ СС от антивласовских меньшинств. Несмотря на несовместимость, КОНР и сепаратисты должны были «сосуществовать» на немецкой орбите – точно так же, как в конечном итоге «сосуществовали» внутри правительственной машины Арльт и Крюгер, Менде и Хильгер, Розенберг и Гиммлер.
Кроме того, Розенберг невольно руководил своей когортой оппозиционеров так, чтобы ограничить их перспективы немного сильней, чем планировали они сами. Сторонники дела Власова в СС и министерстве иностранных дел решили действовать осторожно, дабы не дать министру восточных территорий повода для поднятия спорного вопроса в целом на более высоком уровне. Таким образом, они отказались от первоначального плана, чтобы к Пражскому собранию обратился ряд немецких статс-секретарей, а вместо этого ограничили немецкие выступления речами Карла Германа Франка, который, в качестве «наместника» протектората Богемия (Чехия) и Моравии, являлся официальным хозяином мероприятия, и Вернера Лоренца, высокопоставленного, но ничем не примечательного чиновника СС, который представлял берлинские власти. Другие, такие как Кёстринг и Хильгер, присутствовали, но держались в стороне. Ведомство Розенберга представлено не было. Из приглашенных только поддерживаемые гестапо русские монархисты во главе с генералом Бискупским решили «саботировать» собрание.