— Не совсем, — упрямо отозвалась женщина, — Я замолила прощение только у мертвых. Осталось простить саму себя. Но всё равно спасибо тебе, — Нина Ивановна медленно поднялась на ноги. Что-то изменилось во взгляде старушки. Все же не только вера может дарить спасительную надежду. Этой женщине смогли помочь просто слова незнакомого человека. Самое главное это поверить в себя, а не в то, что всё будет хорошо, если попросить.
Никогда ничего само собой не случается. Всего нужно добиться.
Она все так же не спеша попрощалась со мной и шаркающей походкой пошла, доносить «истину» до прохожих.
Кто-то не обратил внимания, кто-то послал куда подальше. Она воспринимала любой ответ с улыбкой и продолжала обращаться к спешащим по своим делам людям. Самое страшное, что ей никак уже не поможешь. Она лишь ставит перед собой призрачные и несуществующие цели и идет к ним, зная, что никогда не сможет достичь их.
* * *
— Привет, мой хороший, — тонкие женские пальцы пробежали по надгробной плите.
Мало кто мог заметить высокую фигуру, закутанную в темный плащ.
— Соскучился по мне? — девушка продолжила свой монолог, обращаясь к небольшой цветной картинке, прикрепленной к черному мрамору.
На кладбище стояла тихая и по-летнему теплая ночь.
— Что же ты мне не отвечаешь, Сережа, — захохотала гостья, — Мы скоро с тобой встретимся. Но для начала твой убийца заплатит за всё. Я тебе это обещаю.
— И не жарко ей? — скептически изогнул бровь охранник кладбища, поглядывая на девушку.
— Опять она? — к мужичку подошел его сменщик.
— Угу, — буркнул тот, накручивая на палец усы.
— Уже неделю сюда ходит и устаивает концерты.
— Может и правда свихнувшаяся.
— Так что, вызвать дурку?
— И что мы им скажем? — фыркнул собеседник, — Что некая ненормальная приходит каждую ночь на кладбище и разговаривает с надгробием? Скорее нас запрут.
— Минут через пятнадцать должна уйти.
— Ладно, пойду я, Саныч, разбирайся сам.
Мужчина отвернулся и потопал в сторону небольшой сторожки за рюкзаком.
А девушка продолжала обращаться к мертвому:
— Ничего, милый. Я сдержу свое слово.
Улыбнувшись, она подняла взгляд к небу, а свет полной луны озарил бледное, с залегшими под глазами тенями, лицо Валерии.
— Ник, где тебя носит? — я отдернул телефон от уха.
Сказать, что Архаина была зла, это ничего не сказать.
— Да подхожу я уже, — отозвался я в притихший телефон. К слову, я ей не соврал, до театра оставалось буквально сто метров.
— Ты опоздал на первый акт, Селезнев! — зашипела она в трубку. Я, конечно, понимаю, что это ее первая серьезная роль, но зачем так сердится.