– Не нужно бежать, – произнес Баллард. – Нас не преследуют.
– Нас всегда преследуют, – ответил Мироненко, и, словно в доказательство его слов, на соседней улице раздались приглушенные шаги. – Некогда спорить.
Развернувшись на каблуках, Мироненко побежал прочь. Через несколько секунд его снова скрыл туман.
Баллард на миг замер в нерешительности. Как бы неосмотрительно это ни было, ему захотелось мельком увидеть своих преследователей, чтобы запомнить их на будущее. Но едва затихла мягкая поступь Мироненко, как Баллард понял, что и другие шаги тоже смолкли. Преследователи поняли, что их поджидают? Он затаил дыхание, но не услышал ни единого звука и не заметил чьего-то присутствия. Предательский туман не спешил отступать. Балларду казалось, что, кроме него, вокруг никого нет. Он неохотно перестал дожидаться и побежал за русским.
Через несколько ярдов дорога раздваивалась. Мироненко и след простыл. Проклиная свою глупую медлительность, Баллард направился в ту сторону, что была сильнее окутана туманом. Улица оказалась короткой и упиралась в украшенную зубцами ограду, за которой располагался какой-то парк. Его влажную землю туман обступал еще плотнее, чем улицу, и в четырех-пяти ярдах впереди Баллард уже ничего не мог различить. Но он интуитивно понял, что выбрал верное направление, что Мироненко перебрался через эту стену и ждет где-то неподалеку. Туман за спиной продолжал оберегать свои тайны. Преследователи то ли потеряли их, то ли сбились с пути, а возможно, и то и другое. Баллард вскарабкался на ограду, с шипением увернулся от острых зубцов и спрыгнул на противоположную сторону.
Прежде казалось, что это на улице стоит гробовая тишина, но в парке было еще тише. Туман здесь сделался холоднее и подталкивал вперед все настойчивей. Стена позади – единственный надежный ориентир посреди пустоты – превратилась в призрак самой себя, а затем и вовсе исчезла. Баллард покорно сделал еще несколько шагов, хотя даже не был уверен, что идет прямо. Внезапно завеса тумана раздвинулась, и в нескольких ярдах впереди он увидел поджидавшую его фигуру. Баллард едва узнал в этом человеке Мироненко, настолько кровоподтеки исказили его лицо, однако глаза горели все так же ярко.
Тот, не дождавшись Балларда, вновь развернулся и скрылся во мраке – англичанину оставалось лишь отправиться следом, проклиная и погоню, и добычу. Совсем рядом Баллард ощутил какое-то движение. В липких объятиях тумана органы чувств оказались бесполезны, однако иное зрение и иной слух подсказали, что он не один. Неужели Мироненко бросил свою гонку и вернулся за ним? Баллард окликнул его по имени, понимая, что тем самым выдает свое местонахождение всем и каждому. Впрочем, он не сомневался, что преследователям оно и без того известно.