И теперь я трахалась с этой гнидой, думает она. Полная лажа!
Вдобавок, подытоживает Карен как раз в ту минуту, когда видит указатели на съезде в Лангевик, она отлично знает, почему они оказались в постели. Вечный их поединок, вечное соперничество, кто сильнее, — вот что вчера вечером заставило обоих забыть все правила игры. Неукротимая жажда наконец-то одержать победу над противником. А с пьяных глаз желание наконец-то победить, заставить другого признать поражение вылилось в смехотворный акт обольщения, причем победителем каждый из них считал себя. Хмель перечеркнул все контраргументы, стер все опасения и внезапно разбудил физическую страсть. Искру, которая угасла так же быстро, как и вспыхнула.
А секс даже хорошим не назовешь, думает она, не без злорадства. Большей частью бесконечная утомительная смена поз, одна неудобнее другой, — наверно, в стремлении понравиться. Во всяком случае, для своих лет этот поганец весьма ловок. Не то что я.
Она бросает взгляд в зеркало заднего вида, включает поворотник, сворачивает. Дорога на Лангевик, понятно, заасфальтирована, скорость, однако, ограничена до 60 км/час, и она покорно сбрасывает ее даже чуть ниже этого предела. На миг отвлекается от дороги, смотрит на крутые холмы, где высятся белые башни ветроэлектростанции. Лопасти турбин вращаются в ровном ритме, и в открытое окно до нее долетает их свистящий шум. Ветряки стоят по всей Лангевикской гряде и шесть лет назад, когда началось строительство, вызывали бурное возмущение. Горожане, проживавшие на несколько сотен метров ближе к морю, устраивали митинги, раскладывали письма протеста на прилавках местных магазинов и меж пивных насосов в пабе. Теперь протесты давно утихли, и про ветровую электростанцию уже который год никаких разговоров не слышно.
Карен глядит на высокие белые сооружения. В движении их стройных лопастей есть что-то успокаивающее, почти красивое. Сама она вообще-то никогда против них не возражала, даже в разгар протестов. Но поскольку для Карен Эйкен Хорнби пинта доброго пива всегда стояла на одном из первых мест в списке того, что делает жизнь сносной, она считала своим долгом подписывать письма протеста; кто не подпишет, того в единственном городском пабе будут встречать гробовым молчанием, все от него отвернутся. Впрочем, попытки остановить строительство, разумеется, остались бесплодны: одна за другой белые башни рядами поднялись по всей Лангевикской гряде, и Карен не возражала; до ее дома шум турбин долетает, только когда ветер дует точно с юго-запада. Но здесь, прямо под ветряком, на пологом склоне, где дома стоят редко, словно заброшенные сюда случайно, и где сбегает к морю речка Лангевиксо, посвист слышен постоянно.