Двадцать минут спустя Карл Бьёркен констатирует, что никогда в жизни не чувствовал себя настолько беспомощным. Во всяком случае, с тех пор как Ингрид родила близнецов.
Они с Йоханнисеном сделали все возможное. Не сговариваясь, позвонили куда надо, отметили, что сделал каждый, потом предприняли дальнейшие шаги. Сообща составили список всех возможных и невозможных мер. Известили дежурного, который объявил общую тревогу. Связались с шефом вертолетного подразделения береговой охраны во Фрамнесе, который сообщил, что погода нелетная. Вертолетный патруль полиции доложил о том же. Там, где сейчас находится паром, ветер, конечно, сильный, но проблема не в этом. Над восточным побережьем Доггерланда ветер достиг ураганной силы, и видимость слишком плохая, чтобы вертолету разрешили взлет.
Они поговорили с ответственным лицом из службы охраны пароходства, тот обещал, что немедля известит капитана и опять свяжется с ними. Получили подтверждение, что женщина, которую согласно паспорту зовут Диса Бринкманн, купила билет на рейсы из Эсбьерга в Дункер и обратно и что сейчас паром как раз на границе между доггерландским и датским фарватером.
Они разбудили Вигго Хёугена, который в порядке исключения выслушал все без возражений и обещал незамедлительно снестись с датской полицией. Информировали Юнаса Смееда, который уже едет в управление. Теперь вся надежда, что датская береговая охрана сможет выслать вертолет. Или персонал на борту разыщет Карен.
Судно большое, мрачно думает Карл.
Закрыв лицо руками, он пытается размышлять. Неужели вправду больше ничего сделать нельзя? В ту же секунду Йоханнисен опять чертыхается:
— Карл, иди сюда, черт побери.
Карл Бьёркен, не вставая с кресла, подъезжает к столу коллеги и видит, как тот толстым пальцем тычет в список пассажиров на экране.
— Глянь, — говорит он. — На этом чертовом пароме ну просто кого только нет. Интересно, что скажет Юнас, узнав, что его дочка тоже там.
Первое, что она чувствует, это холод. Ледяной промозглый холод, который говорит, что она жива. Потом в черноту пробивается лучик света, и боль в голове становится нестерпимой.
Карен не понимает, почему она на полу, в темноте и холоде, полулежит, уткнувшись головой и плечами в холодную как лед стену. Должно быть, я на улице, думает она, с удивлением обнаружив, что в лицо хлещет дождь. Вокруг бушующий ветер и какой-то ритмичный тяжелый гул. В следующий миг память возвращается.
Она инстинктивно делает попытку встать и слышит крик. По-прежнему в полубессознательном состоянии, она с удивлением понимает, что кричит сама, что крик поднимается из глубин ее существа и улетает с ветром. Взгляд беспомощно блуждает в тусклом свете палубных фонарей и неверном отсвете из окон, замирает в метре от нее. И только теперь она видит: левая нога, неестественно вывернутая, лежит на палубе между нею и перилами. Встать она не может.