— Однако немного уточнить удалось. По моей оценке, смерть с весьма большой вероятностью наступила между половиной восьмого и десятью. Еще вероятнее — между восемью и половиной десятого, точнее сказать невозможно.
Карен глубоко вздыхает. Лучше выложить прямо сейчас.
— Я лично могу добавить еще один кусочек пазла, что касается времени смерти. Примерно в четверть девятого я проезжала мимо дома Сюзанны и видела ее с дороги.
— В четверть девятого? Кто по доброй воле пускается в путь в этакую рань после Устричного фестиваля?
В голосе Эвальда Йоханнисена сквозит недоверие.
— Я ночевала у знакомой в Дункере, но проснулась рано и поехала домой. Так или иначе, я видела Сюзанну живой-здоровой, она поднималась по тропинке к дому после утреннего купания, примерно в четверть или в двадцать минут девятого.
Карен быстро обводит взглядом собравшихся, однако никто не ставит ее слова под сомнение. И тут она видит поднятые брови и ироническую усмешку Йоханнисена. Неужели он что-то знает? Насколько близко он знаком с Юнасом? Она чувствует, как вспыхивают щеки, но в следующую секунду ее спасает голос Брудаля.
— Ну что ж, — говорит он с нетерпеливой усталостью. — Это вполне согласуется с моими выводами. У меня все, могу только сказать, что содержимое желудка соответствует остаткам завтрака на столе: кофе с сахаром, йогурт, овсяные и ржаные хлопья, изюм и миндаль. Словом, солома, какую упорно покупает моя жена, потому что это, типа, полезно, — добавляет он.
— То-то я смотрю, вид у тебя больно цветущий, — с усмешкой замечает Карл Бьёркен.
Вокруг стола пробегает смешок. Обычных, достаточно грубоватых реплик, какими дознаватели обороняются, когда судмедэксперт демонстрирует фото тяжких преступлений, на сей раз не слышно. Поэтому слабая попытка Карла Бьёркена пошутить принимается с благодарностью, и напряжение отпускает еще больше, когда Брудаль наконец выключает экран.
— У кого-нибудь есть еще вопросы к Кнуту? Вопросов нет. Тогда мы, пожалуй, отправим тебя домой, к жене и мюсли, — говорит Карен.
Когда дверь за высоченным судмедэкспертом закрылась, она продолжает:
— Теперь твоя очередь, Сёрен. И если можно, давай покороче. Все устали и хотят домой.
Особенно я, думает она. До сих пор утренний сон и адреналин помогали ей сохранять бодрость, но внезапно все тело охватывает усталость. Она открывает документ, который Сёрен Ларсен полчаса назад переслал ей по электронной почте, и подвигает ему клавиатуру и мышь.
— О’кей, — говорит он и машет рукой. — Вообще-то незачем разглядывать снимки прямо сейчас, можете посмотреть завтра утром. Пока что нам удалось установить вот что. Как сказал Брудаль, убийца воспользовался старой кочергой. Стало быть, ее надлежит считать орудием убийства, хотя в момент смерти преступнику пособило ребро чугунной плиты. Кочерга ручной ковки, около семидесяти сантиметров длиной, сделана, вероятно, в конце девятнадцатого века. Отпечатков пальцев на орудии убийства не обнаружено.