Лахлан громко выдохнул и огляделся по сторонам. Мы оба испытывали неловкость.
У меня ничего не было нормально, тем более хорошо или отлично. У меня все было… никак. Но как мне сказать это Лахлану? Я сама едва могла понять, что именно не так. Лана сказала, что это просто такой возраст. Мол, все подростки проходят через это. Я спросила ее, почему она сама не проходила через это. Но она только пожала плечами и спросила, что я чувствую. Я сказала ей, что одну минуту я могу быть так счастлива, словно весь мир у моих ног, а затем, из ниоткуда, на меня накатывается тоска. У меня портится настроение, мне как будто что-то давит грудь, и я даже не могу дышать. Она недоуменно посмотрела на меня. Я спросила ее, бывало ли с ней что-то подобное. Она опустила глаза и сказала:
– Я знаю, что такое печаль, но не знаю, что такое радость.
– Итак… – протянул Лахлан. Я быстро покачала головой, стряхивая воспоминание. – Есть ли что-то новенькое? В твоем уме явно должно созреть что-то особенное.
Я улыбнулась, радуясь тому, что он сменил тему. Новенькое случалось каждый день. Когда у меня разыгрывалось воображение, я садилась за стол и писала, пока у меня не начинала болеть рука.
– Я по-прежнему пишу. Хотя вряд ли это куда-то пойдет.
– Дашь мне почитать?
Я покраснела.
– Нет.
Я знала, чем были мои истории. Любовными письмами Лахлану. В каждой из них он становился музой для моего героя. Когда я писала, мое сердце истекало кровью.
– Почему нет? – спросил он.
Я пожала плечами и смахнула в сторону мусор с пола.
– Это просто истории.
– Просто истории, – повторил он.
– Я бы рассказала тебе, – выпалила я. – Но ты уже, наверное, слишком стар для них.
– Я? Стар? Вернись на землю. Я никогда не перерасту твои истории.
Я мысленно еще раз прокрутила его слова, и мой пульс участился. Я очень надеялась, что он говорил серьезно.
– Ты уверен? – спросила я. – Потому что…
– Я совершенно серьезно. Я хочу услышать хотя бы одну.
Я расслабилась, посмотрела на бесконечное небо и закрыла глаза. Лахлан вновь втянул меня в замкнутый мир грез. Я могла бы жить там вечно. И кто смог бы винить меня? Воображение – лучшее место для жизни.
Я тряхнула плечами, снимая напряжение. Куда только подевалась моя нервная дрожь, когда я заговорила.
Я рассказала ему свою историю. Это был конец цивилизации, и на Земле осталось только пять человек. Но они были не одни. Была другая группа людей, называемая восьмерками.
Они выглядели людьми, но были монстрами, посланными, чтобы уничтожить человечество. Пятерым выжившим пришлось объединиться.
Я говорила до тех пор, пока не охрипла. Пока не рассказала Лахлану историю от начала и до конца. Мой пульс стал бешеным от возбуждения.