— Плохой расклад, — наконец сказала она, и Карэле, не открывая глаз, повернул к ней голову.
— Он убийца, причём опытный. И это меня пугает. Как ты с ним справишься? Какие бы безумные вещи ты ни вытворял, ты никогда не убивал.
— И не собираюсь, — отозвался Карэле.
— А ведь его ничто не остановит. Карты говорят, что он убивает ради знаний…
— Похвальное рвение!
— И ради удовольствия…
— Что уже менее похвально.
— И, кроме того, ради денег.
— То есть ему за это платят? — Карэле открыл глаза и наклонился к столу, разглядывая карты.
— Похоже на то, но имени заказчика ты здесь всё равно не увидишь, — криво улыбнулась его жена. — А знаешь, что самое удивительное? Его оружие. Выглядит так, будто он убивает разумом. Или же…
— Словом.
— Да, мне это тоже пришло в голову. Но разве так бывает?
Алли запустила пухлые пальцы в волосы, сжав голову ладонями и растерянно глядя на карты.
— Не знаю, — честно признался Карэле. — Но у него ничего не выйдет, это точно. Я же бессмертный.
Жена взглянула на него с печальной улыбкой.
— Знаю, ты никогда мне не верила, — беспечно махнул рукой Карэле. — Значит, теперь убедишься. Но всё-таки — держись от него подальше. Я пока ещё не на сто процентов уверен, что и ты бессмертна. Сама понимаешь, на это нужно довольно много времени…
Алли закатила глаза, потом всё-таки рассмеялась и решительно перемешала карты.
— Тебе виднее, Карэле Карэле, — сказала она.
* * *
Несмотря на все старания, узнать о сером человеке удалось крайне мало. Он приехал в Пат накануне своего появления в кондитерской и остановился в маленькой двухэтажной гостинице на улице Учителей. В городе Крюк практически не появлялся, проводя всё время в своей комнате. «Всё работает и работает, пишет что-то, — сказала горничная из гостиницы, ловко пряча в карман серебряную монету. — Бумаг у него страсть сколько, все в отдельном сундучке! Только на ужин спускается, да и то не столько ест, сколько по сторонам зыркает».
С его визита прошло уже три дня, но чувство опасности всё усиливалось. А по ночам Карэле снились странные сны.
Долгая, серая жизнь в каменном городе — огромном, быстром и шумном. По сравнению с ним даже Люндевик показался бы провинциальным захолустьем. Но этот город был блёклым: серые люди вокруг, серые улицы. И единственный яркий цвет: красная, обжигающая боль где-то в левом подреберье, которую заглушаешь, прижав ладонью, но вспышки огня всё равно пульсируют на внутренней стороне век.
Карэле открывал глаза, тихо выскальзывал из-под одеяла и садился на подоконник, глядя в раскрытое окно. Весенняя ночь, звучащая на тысячу голосов и пахнущая тысячей ароматов, тянулась к нему прохладными пальцами. Карэле прислушивался к своему телу, всё ещё сильному и гибкому, несмотря на возраст, касался ладонью левого подреберья, но чувствовал только нарастающую тревогу.