— Со мной все в порядке, — сказал я, — разве что недомогание после чересчур обильного угощения.
— Умеешь ты сделать комплимент.
Я рассмеялся.
— Я не то имел в виду, сестренка. Давай пойдем прогуляемся, подышим свежим воздухом.
Прошло шесть дней, но Чарли не звонила и не писала. Чуть не каждый час я заглядывал в телефон, проверяя уровень громкости, убеждаясь, что батарея не села, что я не пропустил звонок. Почему я не взял ее номер? У меня даже не было предлога пойти в больницу, раз меня выписали, хотя это едва ли оказалось бы хорошей идеей. Надо смотреть правде в лицо. Она и не собиралась звонить. Мы провели вместе прекрасный вечер, один раз поцеловались, вот и все.
Пора двигаться дальше.
Накануне Рождества я был уверен, что видел ее возле моей квартиры. Я собирался купить кое-какие недостающие подарки и упаковочную бумагу — в основном чтобы отогнать мрачные мысли, забыть о Чарли и ощутить дух праздника. Я уже свернул на свою улицу — длинную череду викторианских и эдвардианских домов на две семьи и особняков, переделанных под несколько квартир, — неподалеку от парка Брокуэлл, когда заметил рыжеволосую женщину, скрывшуюся в переулке напротив моего дома. Увешанный пакетами, я попробовал пробежаться хотя бы трусцой. Переулок вел к новому кварталу, граничившему с парком. Ее не было видно. Я прошел по переулку, заглянул в парк. Дети возились в куче листьев, какой-то мужчина с энтузиазмом втолковывал нечто кокер-спаниелю — и никаких рыжеволосых женщин.
Я покачал головой. Отлично, теперь она является мне в галлюцинациях!
— Ты определенно сегодня не в себе, — сказала Тилли, когда я катил ее по набережной.
Небо было уныло серым, налетал ветер с Ла-Манша. Какие-то сумасшедшие плавали в бурных морских волнах, а потом посиневшие от холода выходили на гальку пляжа. На набережной было полно детей, которые торопились опробовать новые велосипеды, полученные на Рождество, семей, вышедших на прогулку после трапезы, парочек рука об руку, вызывавших у меня невольную зависть.
— Я тут недавно встретил кое-кого, — сказал я. — Но думаю, что она больше не появится.
— О ком ты говоришь? — поинтересовалась Тилли.
Я рассказал сестре о знакомстве с Чарли и о том, что она мне не звонит.
— Ну и ладно, ей же хуже, — попыталась успокоить меня Тилли.
Я сидел на влажной скамье рядом с сестрой, мы смотрели на море, и молчание окутывало нас, как сырой туман.
— Ты скучаешь по родителям? — спросила она.
Мои глаза наполнились слезами, и я крепко сжал зубы, с трудом сглатывая комок, застрявший в горле.
— В такие дни — да. Они были бы счастливы, что мы проводим этот день вместе.