Как вам известно, фундаментальное прозрение Платона по этому вопросу состояло лишь в том, что надо передать всё руководство аристократии философов, живущих в условиях равенства жизнью скромной, добродетельной и коммунистической. Это можно было бы, позаимствовав выражение у Эйнштейна, назвать частным коммунизмом. Вопрос в том, что в философии надо перейти к общему коммунизму. Нашему Полису, если это название ещё подходит для политического места, образованного мыслью-практикой политики нашего времени, будет не известна эта социальная дифференциация, которую Платон считал неизбежной, так же как наши демократы, выступающие во имя «реализма» и запуганные идеей Террора, считают неизбежными такие вещи, как собственность, наследство, сосредоточение богатств, разделение труда, финансовый бандитизм, неоколониальные войны, преследование бедных и коррупцию. И в то же время этому Полису будет неизвестно различие между источником и обращением, что связано с универсальностью философии. Пришедшее от всех и предназначенное всем – так будет определяться существование философии, как только в условии политики она станет демократической в коммунистическом смысле этого слова – как в истоке, так и в итоге своего действительного существования.
[2]
В какую бы эпоху мы ни жили, каким бы ни был исторический период, важно, чтобы мы поддерживали связь с тем, что превосходит наши способности, с тем, что как идея существует по ту сторону естественных потребностей человека как животного. В рамках таких видов ключевого опыта, как конструирование любви, художественное творение, научные открытия и политические свершения, нам открывается возможность превзойти ограничения наших жизненных и социальных условий. Нам необходимо столкнуться – в рамках нашей собственной человеческой природы – с темным и сильным, но при этом одновременно светоносным и умиротворяющим элементом нечеловеческого, внутренне присущим человеческому. Именно по этой причине Жан-Франсуа Лиотар сказал, что всем известные «права человека» на самом деле являются «правами бесконечности». Поскольку человеческая природа не сводится к животной – в той мере, в какой нечеловеческое является творческой частью человеческого. Именно в стихии нечеловеческого человеческое творение обнаруживает существование той части «человеческой природы», которая ещё не существует, но должна возникнуть. Человечество как природная целостность не существует вовсе, поскольку оно тождественно точечным победам, одерживаемым им над имманентным элементом нечеловеческого.