Кроме того, в Ливонии имелось еще примерно полторы сотни рыцарей, владевших землями и замками. Теоретически каждый из них был вассалом либо ордена, либо кого-то из пятерки высоких духовных лиц – а на практике был независим по причине общей неразберихи и отсутствия сильной центральной власти.
Да вдобавок часть крупных городов пользовалась значительной автономией и самоуправлением – что любили демонстрировать ордену и духовным лицам по делу и без дела. Горючего материала добавляло то, что рыцари, духовенство и горожане состояли почти исключительно из немцев с небольшой примесью поляков. А предки нынешних эстонцев, латышей и части литовцев поголовно были бесправными крепостными, частенько поднимавшимися на мятежи. Часть ливонских городов примкнула к протестантам, и там начали громить католические храмы (а заодно, не делая особых различий, и православные церкви). Началась грызня меж католиками и протестантами, причем к католикам примкнули и разозленные погромом своих церквей православные. Орден из-за какой-то ерунды воевал с архиепископом Дерпта. Кто-то, так и оставшийся Большой Истории неизвестным, ухлопал польского посла. Пришел с войском польский король, и поляки принялись колошматить всех подряд, потом вернулись домой, но разорение успели устроить неслабое.
Так что войска Грозного, вторгшиеся на территорию этого сумасшедшего дома, быстро и без особых трудов взяли крупный город (и сильную крепость) Полоцк, заняли обширные территории в западных и северо-западных областях России.
Однако в игру вступили пославшие свои войска Швеция и Речь Посполитая (объединившиеся к тому времени Польша и Великое княжество Литовское). Причем польско-литовское войско возглавил лично король Степан Баторий (собственно, избранный польским королем венгерский магнат Штефан Батори) – талантливый полководец. Ситуация резко изменилась, война стала затяжной и крайне кровопролитной.
Мало того, ко времени похода Адашева Великое княжество Литовское, еще не объединившееся с Польшей, начало переговоры о военном союзе с крымским ханом, опасаясь, что Грозный, чего доброго, и в самом деле захватит Крым, – после чего у него будут развязаны руки на западе против Литвы. Пикантность состояла в том, что документы об этих переговорах захватил в Крыму Даниил Адашев и простодушно передал Грозному, не подозревая, что тем самым подложил изрядную свинью брату: Грозный моментально документы использовал как козырь в свою пользу против утопических планов Сильвестра с Адашевым.
Дореволюционный русский историк, потомок малороссийских шляхтичей Костомаров (с этой любопытной фигурой мы еще встретимся) ядовитой слюной в свое время исходил, порицая «тупость» Грозного, по дурости своей не оценившего по достоинству «гениальный» план Сильвестра и Адашева. Совершенно не понимая то, что прекрасно понимал Грозный: реальные шансы на победу России в войне с Оттоманской империей равны нулю…