Но ведь для конкретных ответов нужны и конкретные вопросы — не общий случай, а частный. Значит, придётся честно рассказывать обо всём.
— Тебе не кажется, что я могу страдать раздвоением личности? — Эмберли не хотела видеть, как Макфарлан вперивает в неё пронзительный взгляд, поэтому опустила голову, как великую невидаль рассматривая свои руки.
— С чего ты решила?
— У меня бывают провалы в памяти. Иногда я не знаю, откуда что-то взялось. А ещё… − она сделала паузу, собираясь с силами, а потом выпалила она на одном дыхании: − Кажется, я придумала одну игру, в которой реально страдают люди.
Воздух в лёгких закончился, и пришлось делать глубокий вдох, чтобы продолжить. А Макфарлан отошёл от окна, присел на корточки перед дочерью и взял её за руки. Теперь Эмберли видела не только свои дрожащие пальцы, но и его — длинные, сильные, с идеально постриженными ногтями. Эти руки не качали её, когда она была младенцем, но сейчас могли удержать на краю пропасти.
— Расскажи, — попросил Макфарлан тихо, но Эмберли прошептала растерянно:
— Я не знаю, с чего начать.
— Начни сначала.
Она перевела взгляд на отца и утонула в синих глазах. Может этот мужчина обладал способностями гипноза? Начав рассказывать, Эмберли поняла, что слова льются сами собой, будто кто-то нажал на кнопку «play». Болтушкой она себя никогда не считала, ей было легче написать, но сейчас говорила, будто стендапер: уверенно, без остановок, пока не добралась до сегодняшнего дня. До суда над Дереком.
— До происшествия с Купером ты не понимала, что игра пересекается с жизнью? — уточнил Макфарлан. По его лицу опять невозможно было прочитать, что он чувствует.
— Нет. Я до сих пор не в курсе, наказали или нет того, первого мальчишку.
Нейтан кивнул.
— Может ли быть так, что случившиеся неприятности — только череда случайностей?
— Нет, — уверенно ответила Эмберли, — я же говорила…
Но отец жестом прервал её объяснения, выпрямился, навернул несколько кругов по кабинету.
— Мне надо подумать, — сказал после всего.
Вот чёрт! А она-то надеялась!
— Одно я знаю точно: ты ни при чём. И никакого раздвоения у тебя нет.
— И что мне делать? — Эмберли впервые за много лет хотела расплакаться. — Даже если не я, значит, кто-то другой стоит за этой игрой. Напишу, чтобы оставили Дерека в покое, а этот псих возьмёт и отправит его на вечный покой!
— Я пригляжу за парнем, — пообещал Макфарлан. — Говори адрес.
Так просто? Не сказать, чтобы Эмберли стало сразу легче, но часть ответственности отец взял на себя. Наверное, каждому требуется иногда, чтобы кто-то сказал: «Не парься. Положись на меня».