‒ Может, сокращение.
‒ От чего?
‒ Ну… ‒ протянул он задумчиво. ‒ Например, от «крематорий». ‒ Усмехнулся, отвёл глаза и, глядя вдаль, поинтересовался совершенно спокойно: ‒ Ты что, на меня запала?
Фео задохнулась. Будто втянула в себя порцию раскалённого воздуха. Он обжог горло, лёгкие, мгновенно вскипятил кровь. Та разлилась по телу расплавленной лавой, насквозь прожгла щёки, и вырвалась наружу возмущённым восклицанием:
‒ Вот ещё!
Но Торий, словно не услышал или, вообще, воспринял её вопль как подтверждение.
‒ Извини. Детишками не интересуюсь.
Его голос по-прежнему был спокоен и ровен.
Индюк заносчивый. Скотина самодовольная.
‒ Мне ‒ шестнадцать.
‒ Не в цифрах дело, ‒ бросил он снисходительно, обогнул Фео и зашагал вниз по склону. А она…
Она смотрела вслед, сгорая от ненависти, стыда и рвавшего с места желания: нагнать, ударить, толкнуть в спину, чтоб Торий не удержался на ногах, полетел вниз, кубарем, разбиваясь о твёрдую землю, обдирая колени и локти. И пусть ему будет больно. Очень больно. Так же как ей сейчас.
В бункере Фео сразу спустилась вниз, прошла в один из жилых отсеков, который выбрали для себя девушки, забралась на верхнюю полку двухъярусной кровати, отвернулась к стене, уставилась в её шершавую бежевую поверхность.
Сначала вообще никаких мыслей не было, словно разум заморозило, и он превратился в бесчувственный кусок льда. А потом вспыхнуло искрой огня, разгорающимся костром острое осознание: «А ведь Торий прав. Прав! Прав!» Фео запала на него. Втрескалась по уши. Влю-би-лась!
Глупо! Глупо! Как же глупо! И какая же она дура. Особенно с учётом того, что Торий легко догадался о её чувствах. А главное ‒ удачно улучила момент.
Именно сейчас. Именно тогда, когда мысли целиком должны быть заняты предстоящими исследованиями. Важнейшая миссия, спасение человечества, новая жизнь. Ещё и сбежавший из дома тайно проникший в другой мир младший брат. А у Фео в голове сплошные любовные переживания.
Нельзя так! Нельзя!
Ещё и выбрала самого… самого…
Лучше бы уж в Пака влюбилась. Хотя… и в него тоже не надо. Ни в кого не надо.
Ну почему не могли сделать команду из одних девушек? Кому нужны эти парни? Только всё портят и сбивают с толку.
И стена эта шершавая перед носом ‒ задолбала. Фео закрывает глаза, а они сами распахиваются, пялятся в темноту, стараются разглядеть в едва различимых царапинках, трещинках и неровностях хоть какой-то смысл. А его нет и быть не может. Потому что это не картина, не экран планшета, а обычная стена.
Фео надоели стены со всех сторон, надоели ограничения. Ей нравится простор новой реальности. Так зачем она сама выстраивает перед собой какие-то пределы? Ведь любовь ‒ это тоже несвобода, тоже ограничение. Если она заставляет думать только об одном, видеть только одного, заслоняя им целый мир, вознося его даже над самой возвышенной целью. Ещё и заснуть мешает, когда надо как следует отдохнуть.