В конце концов его просто вырубило. В школе, на уроке. Заснул настолько крепко: ни на что не реагировал, никакими способами разбудить не могли.
Все перепугались, одноклассники, учителя. Но больше остальных родители. Решили: уже всё, вот оно, так быстро. Но Марк очухался, даже успокоился немного. Раз до сих пор не загнулся, может, тогда…
Надежда, она такая. Всегда найдёт щель, в которую сможет протиснуться, разрастётся, прикормит крохами предположений. Вдруг врачи ошибаются? Или в самое ближайшее время изобретут новые действенные лекарства, откроют надёжные методы. И самое идиотское в своей нелепости: в жизни ведь всё случается!
Так Марк и мечется до сих пор, от отчаяния к вере, от смирения к ненависти.
‒ Марик, представляешь, папе выделили дом в Зелёной зоне. Через недельку переедем.
Мама была искренне рада, улыбалась. Она не так часто улыбалась, и надо было порадоваться вместе с ней. А получилось наоборот. Улыбка показалась какой-то наигранной, поддельной, а повод ‒ дурацким.
‒ Зачем? ‒ в горле не пойми откуда возник острый распирающий комок, и злость накатила, бессмысленная и беспросветно чёрная. ‒ Чтобы я дожил последние дни в тишине и покое?
‒ Марик, ‒ испуганно прошептала мама, но его несло, не остановиться.
‒ Чтобы я не видел, как живут другие? Не завидовал и не расстраивался лишний раз?
А ведь иметь дом в Зелёной зоне для многих недостижимая мечта. Даже провести там выходные ‒ и то счастье. Только для Марка мир с недавнего времени стал даже не чёрно-белым, чёрно-серым, и нет в нём никаких других красок. Зелёной тоже.
‒ Мам, не надо. Не надо никуда переезжать. Я хочу здесь. Я хочу, как все. Как нормальный. Не надо меня изолировать.
‒ Господи, Марик! Ну что ты говоришь? ‒ в мамином голосе задрожали слёзы. ‒ Мы же не изолировать. Просто… такая возможность… она ведь не у каждой семьи есть.
Лучше бы мама не объясняла, лучше бы не смотрела виноватыми глазами. Сама бы на него наорала, поставила на место, чтобы он не смел так себя вести, чтобы помнил, как разговаривать с родителями. Марк бы заткнулся и, наверное, даже попросил бы прощения. А сейчас жалости не возникало. Её и так слишком много, и она бесит.
‒ И как я оттуда буду в школу ходить? Или да ‒ совсем забыл! Мне-то какой смысл ходить в школу? На тот свет и без аттестата принимают.
‒ Марик.
Марик, Марик, Марик. Имя на недолго. Смысл, которого скоро не будет.
Но ведь пока-то есть. Пока живой. Вот он и будет пока, как остальные. Со всеми, в стандартном небоскрёбе, пусть даже квартира элитная, пентхаус с отдельным кусочком крыши. Зато школа самая-самая обычная. И никто в ней не знает, что Марк неизлечимо болен, что он таблетки килограммами глотает, иначе бы свихнулся от боли. А так ‒ внешне ничем от остальных не отличается. Если особо не присматриваться. Его ещё и симпатичным считают. А то, что он на уроки физкультуры не ходит: у него же папа большая шишка, и тупо особым положением не воспользоваться, не выторговать себе привилегии, забить на не самый любимый предмет.