Дал он мне три книжки философа Монтеня, дал, не пожалел, хоть руки у него при этом, признаться, легонько тряслись, томик и полного собрания Льва Николаевича Толстого, которое он, видно, берег пуще глаза, и одну английскую книжку — «Психология и солдат».
Потом мы с ним еще вечерочек провели, поговорили о том, что я из этих книжек вычитал, и он стал просить меня взять его с собою на наше собрание, но тут я впервые за много лет схитрил — каюсь, брат, было такое дело… Да только очень уж я боялся, что может тогда наше мероприятие превратиться в теоретический семинар, а нам ведь надо было еще и суровые оргвыводы сделать — они-то меня, скажу тебе сразу, и смущали…
И остались мы однажды после работы только всей своей бригадой, а больше, брат, никого.
Ну, сделал я, как полагается, небольшой доклад о душе, больше, конечно, популярный, чем, прямо сказать, научный, и все ближе подводил к тому, что душа наша требует не только хотя бы элементарных знаний о себе, но и бережного отношения, и самого пристального внимания, и каждодневной большой заботы. Только тогда она будет и спокойной, и вместе отзывчивой, только тогда и не даст тебе сбиться с дороги, какою бы трудною эта дорога ни была. А если ты забудешь о ней, если перестанешь к себе прислушиваться, душу недолго и ранить, а то и насовсем потерять.
Пора было к примерам переходить, и я привел, конечно, последний: о том, с какими подарками и с какою надеждой ехала на стройку бабушка Анфиса Мефодьевна и как тут родной и единственный внук ее утешил.
Мог ли позволить себе такое человек, если было бы с душою у него все в порядке?.. Бабушка ночь возле него просидела, ждала, пока душа его на место вернется, но мы-то, говорю, товарищи по работе, знаем Ивана уже вон сколько — разве случай этот был первым? Бабушке мы об этом не стали ничего говорить, но сами-то должны взглянуть правде в глаза: значит, Иванова душа давно уже где-то сама по себе скитается, а он тут среди нас — сам по себе, только без нее, значит. Может, он сам припомнит, где с ним впервой такое приключилось.
Иван, конечно, набычился: «Чёй-то я буду припоминать? Чёй-то я буду?» Но мне-то только того и надо.
Что ж, говорю, оно и вполне понятно, что сам ты давно забыл, поскольку, Иван, души-то у тебя сейчас нет. Но может, говорю, тогда припомнят товарищи?
А кое с кем из ребят я, конечно, работу уже провел, чтобы осечек, значит, никаких, и теперь они один за другим стали Ивану выдавать: а случай еще на первом конверторном не припомнишь?.. Вдруг, мол, с этого и пошло? Второй перебивает: мол, нет-ка! Это уже потом, а перед этим, вспомните-ка, что было?.. Перед этим Приблудного Ивана уже увозили на коленках в «коробочке» с третьей домны, ведь так?..