Что такое эта труба? Чтобы ты представление имел — около трех метров в основании, а кверху сужается. Внизу, пока ее до ума не довели, площадка из огнеупорного кирпича, еще без фильтров. А на боку лючок. Над этой самой площадкой.
Открыли мы, значит, этот лючок, и полез Иван. Первым делом вручили ему фонарик, чтобы мог внутри для начала осмотреться, а потом стали пожитки передавать.
Передали Ивану все, какие были, вещички. Спрашиваем потом: ну, все, мол, Ваня?.. А он так тоскливо отвечает: мол, все. Заваривай!..
Объясняю, что заваривать лючок мы не станем, а только так, для порядка, проволочку в проушины вденем, но рядом в тепляке кто-нибудь на ночь останется дежурить. Если уж станет совсем тоскливо — зови!
Нет уж, говорит он. Уж будьте покойны. Не позову.
Ночевать в тепляке остался, конечно, я. Массовик и затейник. Ничего не поделаешь — бригадир. Доля такая!
Несколько раз поднимался ночью, подходил тихонько к трубе, стоял, слушал.
Когда на корпусе рядом переставало шипеть да громыхать, ловил я другой раз шорох. А то и как будто вздох… Ничего, думал. Ничего! Пусть поворочается. Пусть-ка и повздыхает.
Правда, больше меня в ту ночь он навряд ли ворочался.
Утром хлопцы отнесли ему завтрак, доложили, что вид у Ивана вполне подходящий и даже стали пошучивать: а чего? Санаторий, мол! Себе бы так хоть пару деньков.
Вдруг пронесся среди монтажников слух, что бригада на главном корпусе отложила сложный один подъем: ребята, которые его ночью на отметке «восемьдесят» готовили, слышали, мол, отчетливо и стоны, и чей-то плач.
Может, слуховой эффект? Или в самом деле рыдал Иван, было дело?
Мое положение представляешь?
Одно — из-за мальчишки сердце болит. Как он там? Хоть вроде и крепкий паренек, и с характером, а испытание мы ему выбрали — не всякий спасибо скажет. Ну и другая сторона: что, если бы про этот самый индивидуальный подход, который мы применили к нашему Ивану, узнали хотя бы, предположим, в месткоме?.. Не говоря уже о других организациях. Которые еще построже.
Единственное, что меня тогда грело, так это мысль: а неужели лучше, если бы наш Иван потом десять, а то и пятнадцать дней на виду у всех в поселке улицы подметал?.. Это монтажник-то! Голубая кровь, как говорится. Или, может быть, лучше, если через какое-то время стали бы в управление приходить бумаги из того самого учреждения, куда доставляет машина с красным крестом, а то и милицейский «воронок»?.. Или лучше, если через несколько лет его, уже «старичка» на нашей стройке, эти молокососы, что без году неделя тут трудятся, тоже стали бы таким же образом чествовать: то лампасы тебе на брезентовых штанах краской выводить, а то и гвоздями к полу прибивать…