А то был тут недавно стрекулист один. Не знаешь, кстати, что за слово такое? Наш учитель, по-моему, еще в пятом классе любил приговаривать: ишь, стрекулисты! А вот что это, как говорится, за категория?..
Хотя есть у меня тут одно соображение. Насчет этих самых стрекулистов.
Не успели познакомиться, он и давай: Володя, говорит, ты как герой труда, крупный специалист в своей области и вообще корифей всех и многих других наук. А мог бы ты вот что объяснить? Нам, темным. Вот как, мол, это понимать: небывалый трудовой подъем?.. В прошедшем только что полугодии я, говорит, специально подсчитал, один за другим — сразу три трудовых подъема, и все небывалые. И как: всякий новый небывалый, он что, небывалей предыдущего?! Или по силе они примерно равны, а все дело в том, что подолгу не держатся? Или как?
И голубыми глазами смотрит.
А я в то время, скажу тебе, не в форме был. О другом думал. Это когда уж потом сообразил: ведь он же фотокорреспондент, парень этот. Мне ехидный его вопросик тут же ему бы переадресовать, и точка. Потому что я вообще-то просто работаю, а небывалые подъемы все больше ваш брат устраивает… Горе мне с вами! Попортили в свое время кровушки. Особенно когда молодой был да совсем зеленый. «Станьте так!.. Нет, рукою так сделайте!.. Нет, не так! Пройдите еще немного вперед! Левую ногу приподнимите!..» Я однажды прошел. И рукой так сделал, а левую ногу приподнял. Как научили. А в получку вдруг: что такое? Почему на целую сотню меньше?! Как, говорят, а ты не знаешь? Тебе же инженерша по технике безопасности штраф преподнесла! Какой еще штраф?! Бросился бумаги смотреть, а она к акту и газетку ту самую приколола с моей фотографией. Где я на узком таком швеллерке вроде как яблочко исполняю. Довыпендривался!..
Они меня потом лет десять только издалека снимали. Телевиком. А для кино чуть ли не скрытой камерой — так это называется?
Мне бы тогда все это припомнить!.. Но русский человек, известное дело, задним умом крепок. А тогда, я говорю, был не в форме — вышла на старуху проруха!
Помалкиваю себе, а он дальше очки набирает. И уже как бы в угол загоняет. Еще два-три хода, и я «в сортире». А надо тебе сказать, что место это почему-то не по мне. Что ты тут будешь делать: ну вот не нравится!
И вдруг я кое-что вспомнил. Ладно, думаю. Извини — не хотел. Сам нарвался.
Отстегиваю свои часы, небрежно, бросаю перед ним — посмотри, мол.
А на них у меня так, простенько: «В подарок от министра». И потом буквами помельче по кругу: «На память о здоровом сне на свежем воздухе».
Прочитал он. Ну, говорит, и что?