Теперь он тоже косится на меня. Потом говорит мрачнее:
– Некоторые придурки не понимают с первого раза.
– Некоторые? – невольно усмехаюсь я. – Ты сейчас про два десятка аристократов, которые считали меня шуткой четыре года?
Взгляд Рейма становится подозрительным.
– Ты так говоришь, будто они все одинаковые. Копии с часового завода.
На мое недоверчивое движение бровей он продолжает:
– Среди них есть те, с кем можно иметь дело, а есть идиоты. При Вальдо, например, можешь не держать нож в кармане, он само очарование. У Дуласа вместо головы сливной бачок, но, если вовремя ставить его на место, он бывает забавным. Такие, как Эрчи… Знаешь, Лудар, я вообще-то не ждал, что найду его с дырой в штанах и мокрого с ног до головы, но ты молодец, что его отделала.
Эта похвала звучит так же неожиданно, как и все остальное.
– Но они все твои друзья, – бормочу я.
Теперь Рейм изгибает бровь. Потом фыркает почти восторженно.
– Может, ты не знаешь, кто такие друзья, бесенок?
Должна признать: есть что-то реальное в его словах. Я никогда особенно не делила их компашку на личности и характеры. Они все были для меня одной неприятной массой, с которой приходилось воевать.
Пока я думаю, есть ли хоть какой-то смысл менять удобный подход, Рейм мрачно сгребает волосы со лба.
– Я недооценил некоторые моменты. Не хотел, чтобы так вышло.
Не знай я его лучше, могла бы решить, что его терзает чувство вины. Мысль совершенно нелепая, как и другая: я почти хочу сказать спасибо. Не знаю толком, за что именно, у меня полная каша в голове, но это первый раз за все время, когда действия Рейма принесли мне нечто приятное.
– У тебя не будет проблем из-за Эрчи? – спрашиваю негромко. – И из-за нашего решения в целом? С друзьями, которых ты друзьями не зовешь, с родственниками?
– Я не спрашиваю совета, кого звать парой, в отличие от твоего сопляка Тео, – скалится Рейм.
– Перестань его оскорблять, – морщусь я, хотя на «избранника» вряд ли действует. Он уже переключается на другую мысль:
– Я так понимаю, вы не успели поговорить ни о чем хорошем?
Демоны.
– На самом деле успели.
И я пересказываю, что услышала от Альнара: механически, стараясь не разбираться в чувствах. Стараясь придержать их, разрозненные и ужасно противоречивые. Рейм сужает глаза:
– Ах. Надо же. Прекрасные новости.
Возможно, но есть проблема.
Я сжимаю руки.
– Я не хочу выглядеть слабой, – говорю ему то, к чему пришла. Жестче и резче, потому что огонь просыпается снова. – Не хочу, чтобы меня выставляли дурой, жертвой или посмешищем, а потом жалели.
Альнар утешал меня, да, но дело не в этом. Дело в уважении.