Божья коровка,
Улети на небо!
Там твои детки
Кушают конфетки.
Всем — по одной,
А тебе…
Божья коровка торопливо расправила тонкие прозрачные крылышки.
— Ты не волнуйся! — успокоила ее Аленка. — Они обязательно оставят тебе одну конфету.
Про капризную кашу
— Доченька! — донеслось из кухни. — Завтракать!
Алёнка отложила в сторону любимого плюшевого медвежонка.
— Везет же тебе, мишка! — девочка тяжело вздохнула. — Ты — игрушечный. Кушать тебе не надо.
Она неторопливо вдела ноги в тапочки и поплелась на кухню.
А куда ей торопиться? Что её ждёт хорошего?
Или овсянка, или манка, или пшёнка.
Одним словом — каша! Бр-р-р!
Алёнка с печальным видом уселась за стол, поёрзала на месте, устраиваясь поудобней, ещё раз вздохнула. Очень-очень громко.
Пусть мама увидит, какая она несчастная, пожалеет её и тогда, может, даст чего-нибудь вкусненького. Но упрямая мама, как обычно, поставила перед дочкой тарелку, а в тарелке, как обычно, лежала…
«Фу-у-у! — уже собиралась сказать девочка. — Опять каша!» Но вдруг услышала:
— Фу-у-у! Опять Алёнка!
По поверхности каши пошли волны, а потом появилось личико. Как на самом простом рисунке: глазки-точечки и рот скобкой. Такое кто угодно сам может нарисовать.
Но сейчас личико было вовсе не нарисованным. Живым.
Глаза моргали, и рот шевелился, открывался, изгибался, растягивался.
Вот из этого самого рта и раздалось:
— Фу-у-у! Опять Алёнка!
Каша сдвинулась на один край тарелки, подальше от девочки.
— Не хочу-у, чтобы она меня е-ела! — противно заныла каша. — У-у-у! А-а-а! Не хочу-у Алё-онку!
Мама подошла к столу и возмущённо посмотрела на капризулю.
— Это почему же? Это чем же вас моя дочка не устраивает?
— Слишком она привередливая, — обиженно проворчала каша. — Всё ей не так. То слишком горячо, то уже холодно. То соли мало, то сахара не хватает. — Она скосила глаза-точечки на Алёнку, зашептала таинственно: — И вообще, она… — и тут же завопила во весь голос, — обзывается!
Мама охнула.
— Неужели? Не может быть. Как же она вас обзывала?
Каша насупилась и с отвращением проговорила:
— Малашей. А еще — Размазней. — И опять громко заревела: — Она меня не лю-у-у-бит!
По кашному личику побежали кашные слёзы.
Алёнка долго крепилась, пыталась на кашу внимания не обращать и «ябедой» её про себя называла, и «плаксой», но под конец не выдержала, пожалела.
— Я не говорила, что не люблю. Просто надоело. Вчера — каша, сегодня — каша, завтра — опять каша!
Только Алёнкины слова кашу не успокоили. Наоборот, та заплакала ещё сильнее.
— Надоела! Я ей надоела! А-а-а!
И тут тарелка с кашей взлетела над столом, будто была вовсе не столовой, а какой-то неопознанной летающей, сделала круг по кухне.