— Вона оно что! — удовлетворенно хмыкнул Прокоп, — сковороду свою ты должна направить на мой молот.
Снаружи раздался страшный утробный крик, как будто леший прокричал, сильный нетерпеливый стук в дверь и вопль барина.
— Чего затаились, а ну выходи или сейчас подожжем вас, сами вылезете как крысы из амбара.
— Ну что други мои, надо бежать как-то,— сказал Аким.
Нюрка посмотрела на крепкую заднюю стену кузницы.
- С одной стороны овраг, они по темноте туда не сунутся, а с другой заросли шиповника и крапивы, их барское нежное тело не выдержит таких испытаний, - задумчиво сказала повариха, - а-ну, Прокопушка потрогай мои грудя хорошенько, как ты умеешь, я твой молот сейчас силой напитаю.
Прокоп помял титьки Нюрки и уже знакомая молния между сосками засверкала над ее холщовой рубахой. Она направила сковородку на молот кузнеца. Молния, как и предыдущие разы ударила по нему, и он стал переливаться от напряжения. Кузнец взял молот и со всей силы ухнул по стене. Она от удара разлетелась кусками, словно в нее попало пушечное ядро.
Ну вот и выход! - прошептала Нюрка, - бежим.
Они не мешкая вышли в темный провал и исчезли в темноте вечера.
Расставались уже за далеко за селом, на перепутье. Кузнец сердечно обнял Акима.
— Ну вот, Аким, тут прощаться будем. Может Господь даст, свидимся еще. Иди вот по этой дороге, верст через тридцать будет монастырь. Ты туда не ходи, народ там злой и жадный, продадут барину и пропадешь ни за грош, второй раз он тебя из своих лап не выпустит. А возле монастыря спросишь, как к скиту пройти, там живет святой старец Фома, он тебе поможет от буковок бесовских избавиться. На вот тебе на дорогу палку да еды, что Нюрка собрала и иди, не оглядывайся
— Вы куда же? — спросил Аким.
— Мы не пропадем, — сказал Прокоп и обнял одной рукой теперь уже бывшую барскую повариху, — я своим ремеслом буду зарабатывать, я же кузнец. С Нюркой вот поженимся, наконец, она будет кошеварить, тем более знает, как всякую снедь барскую готовить. Детишек нарожаем. Не пропадем. К вольным людям волжским пойдем, на устье Волги-матушки, на Каспий.
— Ну, будем, — не стал рассусоливать Аким.
Нюрка немного всплакнула, поцеловала его в щеку на прощание и долго крестила силуэт, пропадающий в темноте.
Через некоторое время Аким остановился, понял, что идти в кромешной тьме очень трудно. Не сильно та палка помогала. Буковки так и мелькали перед глазами, хотя конюх уже к ним немного попривык и не обращал внимания. И он несмотря на постоянные спотыкания и ушибы ног, продолжил свой путь.
Однако, все же через пару часов остановился на привал и, сев у дороги, вытянув побитые ноги, Аким решил посмотреть, что же там написано. И узрел следующее: