— Да не умею я никакие яблони обрезать, могу только под корень спилить.
— Не переживай, там всё просто, где я покажу, где Тамара Михайловна подскажет, главное, руками поработать, чтобы дурь из головы выгнать. А что, писатель Олеша и вправду на стол прыгал? — поменял еще раз тему разговора Михаил.
— На стол не прыгал, графином только размахивал, так его и вывели сразу. Ты, Миша, мне зубы не заговаривай. Налей лучше коньяку грамм сто пятьдесят, да пойду я спать, что-то умаялся я сегодня по Москве бегать.
15октября 1941 года
Пятнадцатого с утра всё вроде шло, как и прежде, но что-то такое в воздухе витало. То ли знание о том, что начнётся ближе к вечеру, накладывало свой отпечаток и ожидание неизбежного хаоса и беспредела добавляло работы надпочечникам, гнавшим в кровь лишний адреналин. Андрей буквально заставил себя с утра заняться всякой ерундой, чтобы не сорваться и не поехать к Елене, от которой за прошедшее со дня ссоры время никаких новостей не было, так как в институт биохимии ни он, ни Михаил не ездили, а телефонную линии до их дома еще не дотянули.
Сначала он пилил с Михаилом срезанные с яблонь ветки и складывал их, попутно сортируя, потом ходил с Никитой Борискиным по домам членов отряда самообороны, проверяли их, на месте ли и уточняя в который раз, исправны ли их охотничьи ружья и чем снаряжены патроны.
Еще где-то в Кремле вождь и учитель только сообщал всем вождям помельче, что пора уматывать из города: кому в Куйбышев, кому в Арзамас, что вместе с собой надо захватить и иностранные посольства. Еще Каганович не отдал команду готовить к взрыву метро. Еще не выдали рабочим зарплату за два месяца вперед и еще не сгребли в мешки остатки заводских касс отдельные красные директора, чтобы сберечь народные деньги у себя под подушкой. Еще не эвакуировались в спешке наркоматы и партийные органы, оставляя открытыми кабинеты и сейфы, вываливая на пол еще утром бывшие секретными документами. Всё еще только начиналось...
Из Свердловска выпуск Совинформбюро начался обычным «Говорит Москва!» [2], а потом продолжился: «В течение ночи с 14 на 15 октября положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборону...» Что за участок, кто там и что прорвал, никто не сказал. А дальше Левитан с Высоцкой рассказали, что именно на этом участке пришлось отступить, но при этом... И пошли десятками сбитые немецкие самолеты вместе с сожжёнными танками, и живая сила противника, потери которой у противника исчислялись тысячами и тысячами, и партизаны в Калининской области, и моряки-черноморцы, и про рабочих, которые три нормы в смену [3]. Только про немцев, которые стояли в нескольких десятках километров от Москвы, не прозвучало ни слова. И про дыру в обороне, в которую можно не одну дивизию тех же немцев провести как на параде, тоже молчок.