— Спасибо, генерал, — тихо поблагодарил Девон. — Я начинаю думать, что ошибся насчёт вас.
Затем он поспешил вглубь храма, чтобы поприветствовать худощавого мужчину в одеждах Борона.
Я мгновение помедлил, затем тоже переступил порог. Борон был единственным богом, который позволял своим верующим брать оружие в храм, так что с эти не было проблем, всё же я чувствовал себя некомфортно.
Берник снял свой шлем и последовал за мной, остальные солдаты Тенета заняли позицию перед ступенями храма.
Капрал ничего не сказал, когда я углубился в храм.
Как и большинство божьих домов, дом Борона был возведён вокруг центрального зала, и к нему вёл широкий коридор. В центре зала, на окружённом рвом острове, стояла статуя бога. В отличие от других статуй богов, на Бороне была одета не мантия с капюшоном, частично скрывающая лицо, а старомодные латные доспехи. Он стоял прямо, скрестив на груди руки, с пояса свисала тяжёлая золотая боевая дубинка.
Лицо бога в каждом храме было одинаковым. Художники, создающие такие статуи, чаще всего были прихожанами этого конкретного бога и выполняли свою работу в экстатическом трансе. То, что лица при этом всегда получались одинаковыми, считалось одним из доказательств правдоподобия богов.
Борон был изображён как молодой, чисто выбритый мужчина с короткими, аккуратно подстриженными волосами, прямыми бровями и носом, угловатым подбородком и пронзительными глазами синевато-стального цвета, которые благодаря трюку художника казались живыми и будто заглядывали тебе прямо в душу.
Я остановился перед его изображением и поднял взгляд.
Впервые я обратил внимание на то, что почти никто не видел лица Сольтара. Астарту тоже представляли закутанную в мантию, но один раз в году богиня стояла перед верующими голая, в своей безупречной красоте. Только Сольтар всегда закрывал лицо, за исключением подбородка. Когда для его статуи, спустя годы, требовалось новая мантия, то сам первосвященник облачал его.
Борон строго смотрел с пьедестала на своих прихожан, но в его чертах лица было также понимание. Потом я заметил, что возле левого глаза у него небольшой шрам, когда-то зашитая рана. Как так случилось, что у бога был шрам? И кое-что ещё я тоже посчитал странным: я представлял его себе намного выше. Сольтар был моего роста, но Борон на добрых полторы головы ниже. В последний раз, когда я стоял перед его статуей, он казался мне выше и грознее, но, наверное, это потому, что тогда я был ещё ребёнком.
Я сделал небольшой шаг в сторону, глаза бога последовали за мной.
Когда я в конечном итоге пройду чрез врата Сольтара, я также предстану перед Бороном. Список моих проступков, без сомнения, был достаточно длинным, чтобы заполнить сразу несколько книг.