Там находилось старое караульное помещение, но стражников не было.
Так что я просто пошёл дальше.
На рынке я смог обменять двух тощих кур на половину жёсткого кролика. По крайней мере, он был уже жареным, и мне не пришлось сначала снимать шкуру. Поэтому немного позже я сидел на причале, недалеко от того места, где пришвартовались три могучих чёрных корабля, и делал вид, будто я местный.
Я уже слышал, что пираты одевались в яркие цвета. Что ж, отчасти это было правдой. На многих были одеты более или менее хорошо сохранившиеся остатки дорогой одежды, прежде всего чрезвычайно популярными были парчовые жилеты.
Однако, кажется, не имело значения, подходил ли такой предмет одежды к тому, что уже было на вас. Я увидел пирата в роскошно вышитой женской юбке и корсаже с открытой спиной, а к ним он носил красную куртку с расшитыми золотом бортами. Неизбежный платок был цвета лаванды, парень был щедро накрашен хной, а в шнуровку корсажа были вставлены два больших топора.
Я немного меланхолично улыбнулся, Армин, увидев его, упал бы в обморок. Но подавляющее большинство людей ходило босиком и в лохмотьях… Что ж, некоторые, когда-то дорогие одежды, были не в лучшем состоянии.
Сначала я тоже был босиком, поставил свои сапоги сушиться на каменный кнехт рядом с собой, оберегая разбухшие ноги. Их состояние научит меня, как ещё раз ходить в мокрых сапогах. Я уже сейчас боялся, каково мне будет снова втискивать мои распухшие и окровавленные ноги в сапоги.
В этом старом городе-крепости был небольшой рынок, втиснутый между портом и узкими зданиями; там перемешалось всё великолепие и нищета. Были те, кого, словно господ, носили в паланкинах, а другие такими тощими, словно скелеты, и многие страдали от гнойных ран или язв.
На женщин в основном было страшно смотреть.
Их одежды по большей части были великолепны, но то, что находилось в них, выглядело истасканным уже в молодом возрасте. По дороге от ворот к порту многие из них предлагали мне себя, начиная от беззубых старых мегер и кончая девочками, у которых ещё, без сомнения, даже не было первой крови. Главным образом, это были чёрные, сгнившие зубы, которые многообещающую улыбку превращали в ужас, но больше меня ужасал их апатичный взгляд.
Была граница, за пределами которой человек не мог терпеть страдания, не сломавшись. Я и раньше видел такие взгляды, но не в таком количестве и в то же время в таких юных лицах, которые выглядели старше, чем моё собственное. Здесь были также дети, они бегали полуголыми, некоторые из них уже отягощённые бременем жизни, другие смеялись, борясь с отчаянием.