Все-таки хорошо было проводить время с братом, и я пошла обратно в библиотеку, чтобы попросить Томаса позволить мне уйти на час раньше.
Я поежилась от холода, который с каждым днем становился все сильнее, и задалась вопросом, насколько холодно могло быть в Лондоне.
С легкой тоской я подумала о доме, о том, какими мягкими все-таки были наши зимы, и о том, что в будущем мне придется привыкнуть к лондонскому климату. В конце концов, теперь я жила здесь.
Торопливо шагая по теплым залам библиотеки, которая встретила меня, как новая родина, я знала, что остаться было правильным решением.
Я отнесла пальто в комнату отдыха, поправила блузку, разгладила юбку и проверила прическу. Мне вообще было очень трудно просить о чем-то других людей, но с Томасом было немного хуже.
Я вспомнила, что только сегодня утром держалась за его руку, а потом сразу же поругалась с ним.
Мой темперамент постоянно мешал мне, и моя гордость не облегчала задачи.
Впрочем, на самом деле не было ничего приятнее, чем проводить время в присутствии Томаса. Тогда что заставило меня снова и снова быть такой грубой?
Я расправила плечи, проигнорировала полное ожидания покалывание в животе и постучала в дверь сильнее, чем планировала.
– Войдите. – Я услышала знакомый ворчливый голос и вспотевшими руками нажала на дверную ручку.
Томас сидел за письменным столом, все еще листая документы, и я сильно подозревала, что с утра он не сдвинулся с места.
Возможно, он ничего не ел на обед. Я фыркнула про себя, стараясь подавить гнев по поводу его нездорового отношения к себе. Сейчас это был не тот момент, чтобы переживать по поводу таких вещей.
– Мистер Рид, – произнесла я и, сделав два шага, вошла в комнату. – Могу я с вами поговорить? – начала я, и Томас сосредоточенно нахмурил лоб.
Он все еще был в середине какой-то работы, и я дала ему немного времени, прежде чем ждать от него ответа.
Вместо этого я рассматривала его. Высокий мужчина сидел, сгорбившись над своими бумагами, его широкие плечи так хорошо просматривались, поскольку он снял пиджак и повесил его на спинку стула.
Рукава его рубашки тоже были закатаны, обнажая предплечья и вызывая покалывание в кончиках моих пальцев, желающие нежно провести по его коже.
Я сразу же отбросила эту мысль, и в то же время меня охватили вещи похуже. Наклон его головы, обнажавший шею, темные волосы, которые он, наверное, теребил последние несколько часов. Они были в полном беспорядке, который прямо-таки кричал о том, что можно запустить в них руки.
– Простите, мисс Крамб, – внезапно сказал Томас, и я испугалась своих постыдных мыслей. Его темно-карие глаза смотрели на меня, и при этом взгляде мое сердце грозило выпрыгнуть из груди. – Позвольте, я тут быстро закончу работу? – спросил он с измученным лицом и мыслями совсем в другом месте.