Томас заметил мое движение, вероятно, тоже почувствовал мой взгляд, потому что, когда я повернулась к нему, он посмотрел вниз на меня. На его лице сначала появилось довольно невозмутимое выражение, но и у него прошло лишь крошечное мгновение, прежде чем ему показалось, что по своей неосмотрительности он стал слишком близко ко мне, что и для него не прошло бесследно.
Я чувствовала, как атмосфера вокруг нас из непринужденной нормальности очень быстро превращается в наэлектризованное напряжение. Только вчера мы сидели вместе в шкафу, и я вдруг совершенно точно вспомнила, как руки Томаса обвились вокруг моей талии.
– Я просто искал книгу, – заявил Томас, и теперь это прозвучало просто как оправдание, даже если, возможно, когда-то это и соответствовало истине, потому что его каштановые глаза больше не отпускали мои, и я сглотнула комок в горле.
Я даже не знала, что со мной случилось, не могла вспомнить, как мы так просто попали в такое положение, хотя сейчас все было так спокойно.
Сегодня утром я приготовила ему чай, а потом убежала от него, и теперь мы стояли здесь, и у меня чуть не остановилось сердце, когда Томас опустил руку рядом со мной на полку, и его лицо приблизилось к моему.
Мой взгляд тут же упал на его губы, и мысль о том, что он, возможно, поцелует меня, затмила все остальные. Окружающий мир стал незначительным, кожу начало покалывать, и мое воображение прошло через меня. Я уже представляла себе, каково это будет, что я в таком случае должна буду сделать и что все это значило для меня.
Но этого не произошло, потому что глаза Томаса внезапно потеряли фокус, а брови удивленно сошлись.
– На полке стоит кремовое пирожное? – спросил он более чем раздраженно, и мне потребовалось больше времени, чтобы собраться с мыслями и вернуться в реальность.
– Да, – прошептала я, потому что мой голос все еще не хотел подчиняться мне, и мне было стыдно за это.
Томас покачал головой, пару раз моргнул, а затем оттолкнулся от полки, чтобы создать между нами дистанцию.
Разочарование охватило меня, и я тут же снова попыталась подавить это чувство. «Ведь, в конце концов, я не имела права на поцелуй», – сказала я себе. Тем более не сейчас и не здесь.
Я опустила глаза в пол, стыдясь того, что действительно надеялась на поцелуй, и совершенно не знала, что сказать, чтобы нарушить неловкое молчание, нависшее надо мной, как серая вуаль.
– Почему вы сегодня так печальны? – спросил Томас Рид и таким образом избавил меня от необходимости говорить что-то первой.
«Потому что ты не поцеловал меня», – хотела бы сказать я, но не сделала этого, потому что это было не то, что он хотел знать. Именно проблемы с Генри и моими родителями беспокоили меня до этого, и я до сих пор не знала, что об этом думать.