— Эй вы, двое, а ну сюда!
Два дюжих мохоборода, услышав Кельвина, взялись за оглобли и потащили за собой целый омнибус.
— Нас всех на Соловьиный холм, плачу золотой!
Лесные гиганты окинули хмурыми взглядами людей и Пламерожденных.
— Много металла, — проворчал первый, более заросший зелёной щетиной.
— Слишком тяжко за один-то золотой, — согласился его младший сородич. — Давай каждому по золотому, а?
— Так и быть, молодцы, по золотому на нос, — улыбнулся Кельвин.
Он лёгким движением пальцев превратил один золотой восьмигранник в два.
— Обожди. — Старший извозчик забрал монеты, что показались совсем мелкими в его ладони, достал из кармана куртки бутылку и пролил на золото немного едко пахшей жидкости. — Хм, настоящие. Залезайте!
Омнибус был большим, но в салоне всем разместиться не удалось, так что сама жрица, наёмник и Н’фирия поднялись на крышу, где тоже оказались места. Мохобороды обмотали животы ремнями, прикреплёнными к оглоблям, двинулись сначала шагом, однако напряжение могучих мышц неумолимо заставляло омнибус убыстряться. Вскоре он уже бежал по улицам Гельделайне.
Ветер пьянил свежестью и чистотой, шелестела листва деревьев, — почти на каждой улице они росли вдоль дорог. Горели магические фонари тут и там, в весёлых кварталах кипела жизнь, однако ночь, всё же, застила глаза. Самшит испытывала волнительное чувство, она повторяла себе, что добралась до Вестеррайха.
Ближе к концу поездки движение замедлилось, — мохобороды тяжело пыхтели и потели, затаскивая омнибус под уклон. Здания в той части города стали казаться странно маленькими, они сливались с землёй; света стало ещё меньше, на улицах было тихо. Наконец омнибус остановился возле аккуратной ограды. За ней был разбит вишнёвый садик, прилегавший к двухэтажной постройке из побелённого кирпича, аккуратной и хорошо освещённой.
— Вот и пристанище, госпожа моя, все наружу! — Наёмник уже стучал в круглую дверь. — Эфраим, просыпайся!
Через некоторое время дверь приоткрылась, а потом и распахнулась. За ней стоял упитанный господин маленького роста, облачённый в ночную рубашку и колпак, из-под которого выбивались вьющиеся пряди. Его уши были заострены и поросли шёрсткой, в пухлых руках покоилась кочерга.
— Кельвин? Кельвин! Что случилось? Я ждал вас ещё в первых числах эпира!
— Всё потом, старый друг! Заведение всё ещё забронировано?
— Разумеется, и вы уже потеряли крупную сумму, скажу я вам…
— Деньги — сор! Госпожа моя, позвольте рекомендовать старого доверенного друга Эфраима Норден-Лукегинса! Добро пожаловать в «Северную четь»! Заходите все, скорее, час уж поздний!