— Их трое, — говорила Тильнаваль, — целых три Филина.
— И? — улыбнулся он уголками рта. — Продолжай.
— А нужно сказать ещё что-то? Это Филины, брат.
— Филины, — улыбка Бельфагрона стала шире, в ней прибавилось надменности, — большие страшные птицы, не то что мы, маленькие хрупкие воробушки. Да только пусты твои тревоги, сестрица.
Вдалеке появился отряд, медленно двигавшийся по узкой дороге. Чары, которыми Филины укрывались, были сильны, но взор Бельфагрона пронзил их и пересчитал всадников. Всё совпадало. Королева послала охранять Сердце десяток витязей из воинского братства Лиственных Драконов, и троицу чародеев, выпестованных её сыном.
Драконы были славны своей безудержной отвагой и непревзойдённым мастерством в открытом бою; лучшей тяжёлой конницы Лонтиль не имел. Филины же считались самыми могучими боевыми чародеями. Глава их дома Гильдарион Алтуан выбирал лишь самых сильных и одарённых из всего эльфийского рода, требуя не только традиционных практик, но и познаний в противоестественной, «цивилизованной» магии людей.
Бельфагрон ясно видел драконьи головы, изображённые на панцирях витязей ярко-зелёной эмалью, видел длинные копья, раскрашенные в зелёную и жёлтую полосы, тяжёлые доспехи, которые несли на себе самые большие и крепкие далиары Лонтиля. Видел он также и трёх всадников, покрытых чародейской бронёй из зеркального, фиолетового металла, облачённых в шлемы с полумасками в виде филиновых клювов; их укороченные посохи обладали лезвиями секир. При надобности птенцы гнезда Алтуанова могли ворваться в середину битвы, чтобы раскалывать врагам черепа, а не посылать заклинания издали. Бельфагрон уважал их отвагу, но считал глупцами, а потому это уважение странно переплеталось с презрением.
— Я готов, Тильнаваль.
Замысел их был прост: старший брат ударит из-за полога могучим заклинанием, которое обратит витязей и мохобородов статуями, — слепыми, неподвижными, но живыми. Филины не поддадутся и бросятся в бой трое против одного. В это время Чернокрылые доберутся до ковчега чтобы забрать из него Сердце. И если Лиственных Драконов чары потом отпустят, то Филинов, к великой скорби, придётся убить, — оставлять свидетелей было недопустимо.
Но всё произойдёт, лишь только если Тильнаваль будет уверена. Для этого её и послали вместе со старшими, — Сердце незримо ни для кого кроме тех, в ком жива частица божественного. Эту частицу она унаследовала от своей матери айонны Мелитиль.
— Тильнаваль?
Держа его за руку, дева-эльф тоже могла видеть сквозь завесу: красочные ауры чародеев; красивые, но не столь яркие ауры воинов; смазанные сущности не-эльфов. Она всеми силами желала разглядеть истину, ради которой её послали на миссию, и всё же… всё же мысль о крови сородичей, что прольётся, как только она вынесет приговор, не оставляла дочь Эгорхана Ойнлиха.