— Прости, слишком долго в дороге, растеряла все манеры.
— Вижу, ничего. Расскажи мне лучше, что произошло в той деревне?
Она послушалась, раскрыла все подробности, и вспомнила также о первой встрече с Големом из Беркагоста весной.
— Возможно, это существо следило за тобой.
Райла прыснула.
— Видел бы ты его! Уж такую слежку я…
— Кем бы ни был сей Голем из Беркагоста, он осведомлён об угрозе хищной плоти и должным образом подготовлен, а значит, у него могущественные покровители. Кто знает, на что ещё он способен, внучка. Я свяжусь со своими друзьями в иных странах, попытаюсь узнать о нём побольше, а до того момента чаще оборачивайся.
Хищная плоть, — мысли Райлы сосредоточились на самом важном:
— Заговор молчания распростёрся очень широко, да? — спросила она, глядя на обглоданную кость. — Какая-то дрянь прорастает из Дикой земли в Доминион Человека, но и корона, и церковь, и бородатые мудрецы в халатах, — все сговорились хранить тайну от тех, кто особенно уязвим?
Талбот Гневливый почувствовал вызов, проблеск упрёка в брошенном исподлобья взгляде.
— Отринь тревоги, Райла, — молвил он спокойно, — мы изучаем врага, изыскиваем новые пути борьбы, кроме тех, что уже знаем.
— Всё это дурно пахнет…
— Не тебе жаловаться на запахи. Или же не познала ароматы войны, смерти, болезни? — Слова архимага разили столь же точно и разрушительно, как его боевые заклинания, но Талбот смягчился тут же, подавил свой характер. — Озабоченность моральными дилеммами, внучка, — удел праздных лицемеров. Ты видела хищную плоть, ты видела, на что она способна и как опасна. Не будь мы настороже, эта мерзость поглотила бы уже половину Ривена.
— Но вы продолжаете умалчивать.
Ладонь архимага властно поднялась.
— Позволь нам, ривам, самим защищать родной край, — тем образом кой мы считаем лучшим. Тебе не могло быть об этом известно доселе, однако великая часть нашего успеха дарована мальчишкой, которого ты искала все эти годы.
С тех пор как серый маг, носивший некогда имя Тобиуса Моли, отринул это самое имя, Талбот вспоминал о нём исключительно как о «мальчишке». Вероятно, во всём Вестеррайхе не набралось бы и пяти человек, знавших, что пропавший бесследно Тобиус Моль и появившийся чуть позже Майрон Синда являлись одним и тем же человеком… с большими оговорками. Гневливый был одним из таких осведомлённых и лишь Райлу он посвятил в этот секрет.
— Что? — хрипло выдохнула та, чьи выцветшие глаза оживились нездоровым блеском.
«За семь прошедших лет эта бедная израненная душа не обрела иной цели,» — с грустью отметил про себя архимаг. Её желание говорить о бедах масштабных, являлось не более чем белым шумом, ничего не значившей имитацией понятного человеческого поведения. Судьбы мира теряли для Вороны свою важность, как только речь заходит о мальчишке.