Пусть мне удалось немного отвлечься, но Кристиан ни на секунду не выходил из мыслей. Он никак не дал о себе знать. Ему ничего не стоило разорвать разделяющее нас пространство и появиться рядом со мной в любую минуту, но он этого не делал. Может, и к лучшему. Его обязывала метка, а теперь он освободился. Глядишь, одумается, отменит местный аналог дуэли и еще Адриану спасибо скажет.
А вот на пороге дома меня ждал сюрприз. Точнее, ждал дворецкий, а сюрприз стоял в корзине рядом с ним. Огромный такой и шикарный сюрприз, для тех, кто любит миллион алых роз и дешевый пафос. Цветы, аккуратно собранные в огромной плетеной корзине, источали сладковатый аромат. Граф Айрон решил взять меня измором?
– Это принесли с посыльным, – важно произнес дворецкий, протягивая мне плотный бежевый конверт, перевязанный бордовой атласной лентой.
Отпустила горничных домой, а сама присела на лавочку, подышать прохладой вечернего воздуха и прочитать послание.
На трех листах! И нет. Это был не Адриан. Письмо написал Егор. Настолько унылой и отчаянной графомании я не читала никогда. Где-то к середине меня начали терзать сомнения, что писал кто-то другой и самому Егору перед отправкой почитать не дали. Это, пожалуй, даже к лучшему, иначе автору сей графомании понадобилась бы моя квалифицированная помощь… Или услуги моего бывшего жениха, того, который директор крематория. Славные, скажу вам, урны отливает! Сначала меня как-то смущала традиция Ортингтонцев дарить на праздник Великого сна ритуальные принадлежности, а потом ничего – втянулась. Это опять Ортингтонская чопорность. Оно и правильно, с одной стороны. Как-то поспокойней отойти, когда знаешь, что тебя ссыплют в миленькую баночку, а не развеют над каким-нибудь болотом, где единственным свидетелем твоей бесславной кончины станет престарелая жаба.
С Егором всегда так: начинаешь за здравие, а заканчиваешь за упокой.
Он извинялся.
Раз триста за пятьдесят строк и ни разу не повторился. Назвал себя всевозможными уничижительными эпитетами, а уж о количестве нелестных сравнений вообще молчу. Автору этого опуса однозначно стоило выдать премию. После такого подарок Егора не наденет только мраморная статуя. Хотя и у той сердцевина дрогнет, особенно от последней фразы: «уничижительно лобызаю твои чресла, алкая скорого прощения, моя неувядающая латуния!».
Впрочем, от последней фразы дрогнет не только сердцевина. Два вопроса к создателю нетленки: он себе хотя бы примерно представляет местонахождение женских чресел? И, мать моя кардиохирург, плотоядная латуния, несомненно, цветок красивый, но пахнет тухлым мясом! Грешным делом понюхала подмышку. Ну, мало ли, написано с намеком. Но нет. Исправно благоухаю фиалками и ванилью. В прямом смысле, без иронии.