– Ну только, может, как русалка, которую потрепала жизнь и которая потеряла свой гребень из раковины…
– Ладно, согласна, – пожимаю плечами я.
– Мои викинги! – обращается к нам Инге.
За нею пьяной неровной походкой идут Триша и Марго. Инге тоже старается держаться ровно, как слегка подвыпившая женщина, и я радуюсь при мысли, что даже богини-амазонки порой допускают слабину. Она садится рядом с нами и вручает нам пакетик орешков, вынув его из глубин своего рюкзака.
– Кстати, это хюгге, – сообщает она. – Я же говорила, что вы должны сами найти его, совместно расслабившись.
– А нагота? – заплетающимся языком спрашивает Мелисса.
– Это на усмотрение, – отвечает Инге.
– А выпивка? – уточняет Триша.
Инге задумывается.
– Рекомендуется. Или кофе. С закусками. Разумеется.
– Превосходно, – Триша хлопает в ладоши и едва не промахивается.
– Так, значит, вы счастливы? Я имею в виду, в этот самый момент? – спрашивает всех нас Инге.
– Да, – кивает Мелисса, а я понимаю, что соглашаюсь с ней, несмотря ни на что – ни на болезнь моей сестры, ни на Грега, ни на то, что с нами будет, когда мы вернемся. Я тоже счастлива. Здесь и сейчас.
– Значит, все дело в этом? – говорю я. – В настоящем. В том, что происходит сейчас. Мы же просто уголь. Живем-живем, а потом превращаемся в прах или в что-то другое…
При этих моих слова Инге улыбается.
– Что? – спрашиваю я.
– Мне нечему вас учить! Моя работа сделана.
Я неожиданно испытываю умиротворение и… тяжесть. «Счастливая и… тяжелая», – думаю я, прижимая руки к песку вокруг себя, чтобы «укорениться». Потом Мелисса толкает меня в плечо, а я делаю ей «китайский ожог», а затем мы откидываемся назад и лежим под роскошным звездным небом, переживая странную общность, пронизывающую нас до мозга костей. Во мне пропадает напряжение, которое сохранялось где-то глубоко внутри меня, – настолько привычное, что я и не догадывалась о том, насколько оно велико, пока оно не исчезло. Одна за другой к нам присоединяются и другие. Теперь под звездами лежат, раскинувшись, пять совершенно голых женщин, если не считать «сексуальной кофты» да грубого одеяла. Пока мы греемся у костра, разговариваем и смеемся до боли в ребрах, я клянусь себе никогда не забывать этот момент. Что бы ни ждало меня дальше.
Утром у нас кружатся головы, волосы всклокочены, лица грязные, а к левой щеке Марго каким-то образом прилип обрывок обугленной фольги, но, несмотря на все это, мы на удивление умиротворенные.
Я смотрюсь в зеркало и улыбаюсь женщине, которая глядит на меня в ответ. У нее немного рассечена губа от превращения в берсерка, нечесаные волосы и брови, остро нуждающиеся в пинцете. Но глаза яркие и живые. И, судя по ее виду, она теперь