. – Аслег пойдет с Ночным Волком.
Ну здорово. Зашибись.
Радостно сияя, Марго подходит ко мне так близко, что я вижу ее безупречные поры. Она настолько молода и подтянута, что я даже могу различить мышцы ее настоящего лица. Ее кожа чиста даже после ночи в примитивной бревенчатой хижине. А эти волосы! Лучше не смотреть! Они даже светлее и пышнее, чем в рекламе Pantene. У богатых всегда великолепные волосы. Она буквально излучает здоровье, и от созерцания ее великолепной природной красоты мне хочется побыстрее содрать с себя кожу. Или остаток жизни проходить в балаклаве. Или похитить ее лицо и носить его как маску…
С недавних пор в отделении стоматологической хирургии начали делать инъекции ботокса – под тем предлогом, что раз уж пациенты оказались в кресле и в стерильном окружении, то им уж можно обработать и все лицо. Я бы солгала, если бы сказала, что не задумывалась об этой процедуре. Выражение чувств – слишком переоцененная штука. Не хочу, чтобы все знали, когда я волнуюсь, сержусь или завидую. Ну и, если подумать, ботокс скрывает их лучше всего – достаточно делать одну процедуру раз в три-четыре месяца. И это очень эффективно…
Мне хочется попросить Тришу поделиться опытом, но я вспоминаю, что она даже толком брови поднять не может, так что вряд ли послужит хорошим советчиком. Возможно, здесь действует правило «Лучше меньше, да лучше». Но все же надо определенно как-то действовать.
Я смотрю на свои бледно-серые руки с синеватыми прожилками, потом перевожу взгляд на руки Марго, похожие на пластик, с аккуратным маникюром. «А какие у нее предплечья!» – продолжаю я оценку. Предплечья Мишель Обамы, точеные плечи, не испорченное родами туловище и длинные стройные ноги. Уххх… Я невольно одергиваю свою футболку.
Когда-то и я выглядела похоже. Только с моей стороны это требовало величайших усилий, и я морила себя голодом настолько, что у меня прекратились месячные. На десять лет. Да, логически рассуждая, это было самое глупое, что я когда-либо совершала в своей жизни, но какая-то часть меня так и не оставила этой затеи. В целом я справляюсь. Я могу заставить заткнуться голоса у себя в голове и держаться. (Вы же видели четыре «вечные» хозяйственные сумки у меня в багажнике.) Но иногда в ней раздается хор самоуничижения. В духе играющей фоном древнегреческой трагедии.
Тинейджером я выглядела как полуматериальная девушка викторианской эпохи – этакая «чахоточная красотка», – и окружающие, по всей видимости, считали, что это моя естественная комплекция. А тем временем Мелисса с каждым днем становилась все румянее на чашках крепкого чая и яичнице с беконом. И если когда-нибудь она случайно замечала, что ее сестренка выглядит немногим лучше беспризорной нищенки, то говорила: «Знаешь, что помогает лучше всего, когда грустно?» – и протягивала бумажный пакет с какими-нибудь сладостями.