— Пошли, — сказал я девушке и повернул налево, в другую сторону от мужчин.
— Господин, прошу прощения… А… Мы куда идем? — спросила девушка.
— В столовую, — ответил я. Выходя к крайнему бараку, отсюда хорошо было видно то место, которое я увидел едва переступил ворота лагеря. Дым все также стоял коромыслом только людской муравейник, мимо которого мы шли пропал.
Что странно там было около трех сотен человек, и они сидели на лавках и неспешно ели. Хотя я думал, что раз начались работы, то в столовой никого не должно быть. Около десятка человек бегали с подносами, расставляли еду и забирали пустые тарелки. Даже отсюда было видно, что одежда у них более цивильная и чистая, чем у тех кто сидел за столами. К тому же у каждого на голове было нечто похожее на колпак. А это значит, что к процедуре приема пищи, кто-то здесь относится достаточно серьезно и к поварам предъявляет определенные требования.
Во главе всего этого безобразия было какое-то низкое приземистое здание. Туда постоянно ходили, и оттуда постоянно выходили работники столовой. Там было полно людей, и было в нем что-то странное. Попытавшись ощутить людей, я понял, что у меня получилось. Оказывается, здание не зря мне показалось странным оно было с подвальным помещением. Наверное, это кухня и склад продуктов.
Со своего места я отчетливо видел, как к окошку подошел человек и постучал туда. Окошко приоткрылось, прошло пяток секунд, и оно закрылось, а к человеку и его компании поднесли еду.
Пронаблюдал за этим около пяти минут прежде чем не понял, что все делают точно также.
Подойдя к окошку более похожему на широкую бойницу, я постучал в него. Его открыл европейского вида мужчина, который с ожиданием уставился на меня посмотрел.
— Мне нужна еда, на меня и на нее, — на английском сказал я.
— И все? — спросил он.
— Все, — ответил я, уже понимая, что должно быть что-то еще, хотя бы название барака.
— Ты откуда, что-то не припомню, — подозрительно посмотрел на меня мужчина, особенно остановив свой взгляд на следе от ожога. Он был одет в пусть и немного замызганный, но не пыльный фартук, чисто выбрит и волосы его были скрыты шапочкой. Говор у него был какой-то французский. Он как-то мягчил окончания слов, и хотя французы мне не встречались я всегда представлял, что представители этой нации говорят именно так. Задумавшись на секунду, он словно прозрел: — А, так вы из новой партии! Еды для вас нет.
— Это почему это? — вкрадчиво спросил я, наклонив голову вперед.
— Да на вас же не закладывали, — простодушно ответил он. — Завтра приходите все выдам по высшему разряду. Ваш барак номер один.