В самом деле, было над чем. Над разбитыми девичьими мечтами, над проданной жизнью, над истекающим кровью сердцем матери.
«Маараш добрая, — думала Айрис, — она не бросит Мику. Не бросит… Не посмеет бросить сироту. А я? Что будет со мной?».
И сама себе ответила: «А ты умрешь. Тебя зашьют в мешок и бросят в озеро. А вода в озере такая холодная, что ты даже не успеешь захлебнуться. Холод сделает свое дело, и твоя смерть будет быстрой и легкой. Ты просто окунешься в ничто и больше оттуда не выплывешь».
А потом в подвал пришли двое. В первом, роскошно одетом старике, Айрис узнала настоятеля храма. Худого как щепка. Сморщенного, как трухлявый сгнивший пень. Вторым был ее муж, крупный мужчина с черными волосами и лицом, опухшим от чрезмерных возлияний.
Надежда слабо трепыхнулась в душе, Айрис невольно подалась к ним. Все ж таки муж, хоть и не было меж ними понимания. Отец Микаэла.
Но Рато бросил на нее такой взгляд, что Айрис невольно съежилась. Все было в этом взгляде — презрение, раздражение, злость, желание поскорее разделаться с этим недоразумением под названием жена… все, кроме участия. О любви вообще речи не шло.
Настоятель рассматривал ее так, как мог бы разглядывать бабочку, пришпиленную булавкой к доске. Взгляд его задержался на обнаженной груди, липкий, неприятный, у Айрис кожа покрылась мурашками. Затем настоятель равнодушно повернулся к Рато.
— Ну вот видите. Она принесла на себе скверну, что мы тут можем сделать?
— Господин настоятель, делайте, что сочтете нужным. — Голос Рато не дрогнул.
А вот Айрис затрясло. Колени подогнулись, она повисла на вывернутых назад руках.
— Рато! Рато! — Тихий хрип вместо крика. — Я же… твоя… как ты можешь?
Ее услышали. Настоятель поджал губы и положил искореженные болезнью пальцы на плечо барона, как будто хотел предостеречь от необдуманного поступка. Но Рато совершенно спокойно сказал:
— В тебе скверна, Айрис. Ты сама виновата. Не надо было убегать в лес.
И, уже обращаясь к настоятелю, продолжил:
— Заканчивайте с этим быстрее. Мне все это неприятно. Ну надо же, баронесса избрана Проклятием, позор-то какой.
Старик молча кивнул и, подхватив Рато под локоть, потянул к выходу. Торопливо, как будто барон мог передумать и вступиться за жену.
И тут Айрис с чрезвычайной ясностью поняла, что теперь уже точно все. От нее отказались все — мать, муж. Ее ждала быстрая смерть в ледяных водах озера. А в этом мире у нее оставался ребенок, годовалый карапуз. Теплый, светлый, не успевший набраться той мерзости, что творится вокруг.
— Рато, — позвала она.