Когда он вернулся из Иерусалима, борьба уже была закончена смертью одного из противников. Фридрих II умер: династия Гогенштауфенов, как и та опасная утопия, которую называли Римской империей германской нации, безвозвратно погибли. Отношения Людовика IX к Германии во время междуцарствия ограничивались прежде всего тем, что он не допустил исконного врага Франции, Плантагенета, овладеть наследием швабского дома. Между тем Ричард Корнуэльский добился избрания в императоры; но капетингское правительство не признало его и даже выставило против него конкурента, короля Кастилии Альфонса X. Настоящим наследником Гогенштауфенов была немецкая феодальная знать. Людовику IX оставалось только следить за процессом разложения, который проникал до глубочайших недр соседней нации. Он без единой битвы воспользовался последствиями Великого междуцарствия и по своим взглядам не желал идти далее.
Преобладание Франции в Европе. Несмотря на свое отвращение к светским делам и на свою любовь к миру, Людовик Святой должен был, однако, считаться с последствиями того преобладающего положения, которое заняла Франция на Западе. Область влияния и деятельности династии с каждым днем расширялась. Папство, которому грозила новая борьба с государем из швабского дома, предложило корону обеих Сицилий французскому князю — Карлу Анжуйскому (1261). Для себя лично король отказался от этой короны, но он не мог быть недоволен тем, чтобы в Неаполе и Палермо царствовал капетингский государь, его собственный брат. Но еще более важно было для него то, что он сделался для всей Европы чем-то вроде верховного судьи, живым воплощением права и справедливости: его решения имели силу закона. Люди XIII в. видели зрелище, единственное в истории Средних веков: король Франции исключительно в силу своих добродетелей (ибо Людовик был обязан этим положением более своему личному влиянию, чем престижу своей монархии) признан всеобщим судьей, решает самые щекотливые вопросы и не раз водворяет мир между спорящими сторонами. Отовсюду обращались к этому святому с просьбой примирить интересы, утишить страсти: авенская и дампьерская династии, граф Бретанский и граф Шампанский, графы Шалонский и Бургундский, граф Барский и герцог Лотарингский добровольно отдавали на его суд свои споры. Но высшим триумфом Людовика была просьба о посредничестве, с которой в 1264 г. обратились к нему английские бароны и король Генрих III. Приходилось решать спор между знатью, жаждавшей вольностей, и монархией, ревниво оберегавшей свои традиционные права; надо было оправдать или осудить поведение великого агитатора Лейстера, освятить или отвергнуть Оксфордские постановления. Едва ли когда-нибудь судье приходилось решать более трудное и более ответственное дело. Беспристрастие Людовика IX стояло выше всякого подозрения; но легко было предвидеть, что французский король, при том высоком представлении, какое он имел о звании монарха, осудит правительственную систему, основанную на более или менее замаскированном ниспровержении королевского авторитета. Приговор, произнесенный им в Амьене, по многим пунктам признал правым Генриха III. Английские бароны, которые пригласили его в посредники, первые не подчинились его приговору. В действительности ни одна сторона не желала мира: его желал только судья. При этих условиях вмешательство Людовика IX, хотя и безуспешное, показало всем, что думали даже враги его династии об его личности и французской короне, какой он ее сделал, — безусловно первой в Европе вследствие нравственного превосходства ее носителя.