— Шадаг недостоин оружия. Недостоин честного поединка. В следующий раз я прикажу покалечить тебя так, что даже наша милая девочка тебе не поможет. Пшел вон!
Угу. Добрый какой блондин, ласковый мальчик со смущенным взглядом. Я запомню, каким жестоким ты можешь быть. И трижды подумаю, прежде… Впрочем, об этом я даже думать не буду. Как вы мне надоели, мужчины. Одно на уме… А я хочу лечить. И чтобы все меня оставили в покое!
Я смотрела, как эти два дурака разошлись в разные стороны, и думала, думала. Меня немного царапало то, что Лильрин не попытался, как я ожидала, рассказать Сириану о том, что я беспринципная распутная девка. Мужчины частенько так делают, чтобы если не отпугнуть соперника, то посеять в нем сомнение в ценности приза. Я сто раз это своими ушами слышала. А кроме того, кто сказал, что только женщины любят сплетни? Да мужчины между собой болтают в разы больше, и очень часто именно сплетничают, разнося самые грязные слухи. Но мой бывший жених промолчал. А ведь ему даже выдумывать ничего не надо было.
То есть он сдержался и не поступил так гадко, как, например, сделал Гойчин. Если бы он открыл рот на эту тему, я с чистой совестью плюнула бы в пыль под ногами и оставила дурака его судьбе. А теперь… глупое, глупое, ненужное чувство справедливости! И память о том, что ни с кем нельзя так поступать… Р-р-р-р! Хочу быть злой! Хочу быть такой, какую он себе придумал, — бессердечной холодной гадиной, которой нет дела до других.
Я все же плюнула, самым натуральным образом, дождалась, пока Сириан завернет за угол, и вдоль галереи помчалась в сторону помещений для слуг. Поскольку Лильрин уходил, пытаясь сохранить достоинство, — неторопливо, с прямой спиной и каменной маской на лице, перехватить его у чулана с метлами не составило труда.
— Не смей больше соваться на тренировочную площадку. — Вот видок-то у меня: запыхавшийся, всклокоченный воробей вырос перед индюком и приказы раздает. Но, судя по глазам «индюка», этого приказа он ослушаться не сумеет. Эх, даже каменная маска треснула от досады — как его корежит оттого, что он вынужден подчиниться… Явно хотел с утра обратно туда полезть. И теперь ненавидит меня с новой силой.
А ничего, ему полезно, от препятствий и трудностей он умнеет. Молчать вон уже научился. И вежливо кивать в ответ на приказ.
— Да, госпожа. Слушаю и повинуюсь.
Ну, яд в голосе — это ерунда, это я уже так привыкла, что вообще не замечаю, можно сказать. Тем более что у меня есть еще одна мысль, как его… уязвить с пользой для дела.
— Что ж ты за воин, если без меча и площадки даже тренироваться не можешь? — сказала я, насмешливо глядя ему прямо в лицо. — Тот, кто хочет, найдет выход. И простую метлу превратит в оружие, а черную работу — в тренировку. Но это не про тебя, богатенький мальчик, ты же привык, что тебе все на блюдечке принесут, лучших учителей наймут, лучшее место для занятий. Даже мастерство!