И развернулась на пятках. И ушла, такая гордая, оставив за спиной скрежет зубовный и пламя драконьего дыхания.
Ничего. Если не глупец… поймет, что именно я ему сказала. Остается только разобраться самой — а зачем я это сделала? А?
А не знаю. Просто чувствую, что так правильно, целительниц в обители всегда учили прислушиваться к своей интуиции. Ну… и здравый рассудок пополам с хитростью тоже прививали всеми способами.
Если больной занят болотные демоны знают чем, придумывает себе сто болячек и мается дурью на пустом месте, нужно сделать так, чтобы ему некогда было всем этим заниматься. Если у Лильрина после работ по хозяйству остаются силы на то, чтобы таскаться на тренировочную площадку, драться со стражами и создавать мне лишние проблемы, значит, надо направить эти силы в более созидательное и безопасное русло. Пусть осваивает новое оружие — метлу. А заодно и грабли для травы, и подойник для коз, и щетку для чистки котлов… Всему можно найти применение, если постараться.
Надеюсь, он будет уматываться так, что начнет падать без сил. И на слежку за мной и прочий гонор у него тяги не останется.
Осталось придумать, чем занять второго барана, чтобы он не скакал вокруг меня со своими крутыми рогами и не блеял свое «милая эсса» каждый раз, когда я особенно занята и сосредоточена. Бесит. Не хочу я мужчин. Никаких. Во всяком случае, пока не хочу. Как минимум до конца обучения.
В целом, поразмыслив, я пришла к выводу, что лекарство для Лильрина вполне годится и для меня самой. Если я не хочу ненужных встреч, пустых и неловких разговоров, неуместных взглядов и дурных мыслей — выход один.
Надо занять себя так, чтобы на все это просто не осталось времени. Взять дополнительную практику у целительницы для беременных и рожениц, эссы Калистры. Пойти учиться очень интересным приемам массажа у тихонькой, сухонькой, старенькой и очень сильной эссы Малены. Сидеть вечерами, переписывая на здешнюю, непривычно сшитую в «книги» вместо привычных свитков бумагу то, что «разворачивается» в голове из божественных знаний. Вспоминать и тоже записывать все, чему учили в обители: любое знание полезно, пусть даже здешние фыркают и называют его варварским и отсталым.
И да, еще ведь надо учить местную грамоту. Очень непривычную и трудную после таких естественных и понятных иероглифов. Понимание языка при переходе боги мне вложили, а письменность — пожадничали. Так что свои личные записи я вела, как привыкла, а вот для уроков коллегии пришлось зубрить «буквы» и заново учиться читать и писать. И не кистью, а пером… или карандашом — вот эта палочка с серо-черным стержнем внутри оказалась ужасно удобной, даже несмотря на то, что ее время от времени все равно надо было точить.