Злата же, упрямо выползая под моросящий дождик, какое-то время не могла сосредоточиться и, как мне показалась, с трудом осилила оборот. Я было отвел глаза, чтобы не смотреть на обнаженную женщину, но тут она покачнулась, и я плюнул на все, тем более что мне, медведю, собственно, грозит? Захочешь — не соблазнишься.
И… воспользовался случаем, обнял ее обеими лапами, пряча хрупкую человеческую плоть своим собственным телом от ветра, дождя и холода. И украдкой вдыхая запах, знакомый и незнакомый одновременно, близко-влекущий и неуловимо чуждо-притягательный…
— Это ты нарочно шерстью отгородился? — ехидным шепотом спросила эта… бесстыдница. И посмотрела на меня снизу вверх хитрым-хитрым взглядом. Я шумно вздохнул и, вдруг почувствовав себя сущим мальчишкой- хулиганом, лизнул девушку в ухо.
— Ой! — изумилась она. А потом радостно захихикала: — Щекотно…
— Превращайся, щекотница, — велел я. — Нечего на холоде голышом стоять.
— Бу-бу-бу… — Смеющиеся глаза снова сверкнули в мою сторону лукавыми искорками. А потом прямо в моих объятьях девушка словно растворилась. И в следующую минуту медвежий горячий язык лизнул меня самого в нос. А потом меня куснули за шею, шаловливо и дразняще.
Но у медведицы после двух оборотов явно не осталось сил на что-то большее. Слава кругу, конечно, хотя… ладно. Зато она теперь была сухая, и шерсть больше не висела жалкими сосульками.
— Всё, — решительно начал руководить я. — Все под скалу и спать! Быстро!
— Есть, мой командир! — Медведица комично вытянулась в струнку, все еще стоя на задних лапах, и приложила лапу к виску, словно передразнивая каких-то неведомых военных, отдающих честь.
— Хулиганка, — тихо бухтел я, утрамбовывая обеих своих… — а-а-а, к черту! — обеих своих девочек поглубже в нишу под нависающей скалой и загораживая их своим телом от холодного ветра. — Спать, обе!
Странно все. Такое впечатление, что я сошел с ума еще тогда, когда плыл на остров спасать жену и дочь. А что, если еще где-то среди скал, где волнами разбило мою лодку, я пошел ко дну и все это — мгновения предсмертного бреда?
Ну и… пусть. Чем дальше, тем больше я прихожу к выводу, что все идет сложным, страшным и болезненным, но правильным путем. И Золотинка… Золотинка. Я потерял ее и одновременно не потерял. Даже, кажется, нашел. Потому что до жутких приключений на острове я жил словно в коконе своих представлений о мире, своих мыслей и привычного порядка вещей, где женщина, даже любимая, занимала строго отведенное ей место, как вещь на полке. И у меня такое впечатление, что в этой вроде бы чужой девушке из другого мира я заново и по- настоящему узнаю свою жену. Такую, какой она была на самом деле, без маски нарочитой покорности и без привычного следования навязанной роли.