«Смотря какие дикари!» — возразит путник, когда-либо бывавший в Брэйввилле — столице Прерикона. В этом огромном и густонаселенном городе, настоящем мегаполисе по меркам прерий, смешались выходцы из самых разных регионов империи. В этом кипящем котле нашлось место для бледнолицых северян, смуглых южан, разнообразных по своей внешности и приметах жителей срединных земель, а также тех и з дикарей Прерикона, которые решили состричь свои косы и стать цивилизованными людьми. Приходиться таким не просто, — сказывается дурная слава Огненноликих и варварское воспитание, но в Брэйввилле к ним отношение получше, чем в остальных городах и поселках, здесь такие перебежчики в своих правах наравне со всеми, — пожалуй, в Брэйввилле, Дамптауне, да и только.
Третье племя аборигенов в момент раскола своего народа, предвкушая войны и желая мир, ушло в южные прерии, где степь чередуется с саванной, а после сменяется песками, там, далеко на юге, о прибережные скалы бьются волны Рокочущего океана. О тех землях мало что известно и дикарям и цивилизованным, как и о союзе кланов, ушедших туда. Они зовут себя Племенем вороного крыла по названию главенствующего клана Вороных, ведущего их всех, и не поддерживают связей ни с Пепельногривыми, чьи земли слишком далеко на севере, ни тем более с убийцами из четы Огненноликих, чуждыми их идеологии. Поговаривают только, что, лишившись поддержки Пепельногривых, а вместе с ней и лошадей, они приручили странных существ, обитающих среди песков, и зовут их туминаками. Никто не знает, что есть туминак, а также кто разносит эту неправдоподобную молву.
Семя идеи, некогда посаженное Миражом в мысли Кнута, дало наконец свои первые ростки. В голове лидера разбойников начало формироваться предприятие — крайне рискованная авантюра, почти безумие, в действительности, и последняя надежда Кнута на сохранение власти. Если вспомнить, чем закончилось для Падре свержение с престола, становится понятным, почему Кнут, переступив через свою трусость, решился пойти на смертельный риск — обворовать дикарей из клана Укротителей. А еще он сделал это потому, что ни разу не видел, как Огненноликие поступают со своими пленниками, в особенности с бесполезными, как он, толстый и старый коротышка. Кнут не потянул бы лямку каторжника, не говоря уже о неподъемном и для сильнейших людей бремени раба этих варваров. К счастью, со стороны имперского закона ему каторга не грозила, лишь виселица, а со стороны дикарей, — не рабство, но томагавк. Укротители не позарились бы даже на волосы Кнута, грязные, седые и сальные, сколько их не мой, оставив скальп при нем, но голову отделив от тела и насадив на кол в назидание всем ворам.