• «Ты же девочка! Нельзя быть такой неряхой!»
• «Ты же мальчик! Чего ты ревешь, как девчонка?»
• «Ты же девочка! Чего ты скачешь по заборам, как пацаненок?»
• «Ты же мальчик! Зачем ты напялил мою юбку себе на голову?»
• «Ты же девочка! Перестань сейчас же орать!»
• «Ты же мальчик! Уже пора без мамы оставаться!»
От этого у многих девочек (мы ведь говорим все-таки о девочках) формируется отторжение женственности: на территории «ты девочка» — сплошные ограничения, противотанковые ежи и мины. Нельзя пробовать ничего «мальчишеского», нельзя делать то, что нравится. Нужно стать идеальной картинкой и забыть о своих желаниях.
А если ты, как тебе кажется, от этой картинки далека и идеальной тебе не стать, остается только доказывать свое право на что-то противоположное!
Мальчики от таких ограничений становятся очень замкнутыми, немногословными. У них появляются проблемы с выражением любых других чувств, кроме гнева. А у некоторых еще и с гневом не ладится. Приходится жить так, чтобы никто никогда не подумал, что ты «как девчонка». Не бояться, не плакать, не краснеть от стыда. Чуть что — бить кулаком куда придется. Играть в мужика, втайне не любя и не умея быть мужчиной.
Девочки же выбирают разные стратегии избегания женственности. Например, начинают доказывать всем вокруг, что «женщина тоже человек». И если захочет, может даже «быть мужиком». Или безвольно соглашаются со всеми ограничениями, а потом всю жизнь тоскуют по потерянным и забытым самим себе. Или отказываются от того, что им интересно, но, по меркам общества, «нельзя». Или загоняют себя в кабалу того, что надо…
Не думаю, что жизнь в клетке делает нас счастливее. Я помню свои прошлые страхи и переживания, помню очень хорошо…
Я боялась заплакать на людях — еще скажут, что я такая же, как все девчонки. Помню, как ненавидела платья — в них на меня смотрели как на девочку. А от мысли, что обо мне подумают «она девочка», меня аж коробило. Я не девочка, я личность!
Я долгое время пыталась опровергать все гендерные мифы: дружила с мальчишками, играла в гардемаринов и Мальчиша-Кибальчиша. Носила шорты и джинсы. Коротко стриглась, даже брила затылок. Вела себя вызывающе, ругалась с учителями, дралась с одноклассниками.
От всего этого счастливее я не становилась. А раз счастья не было, то каждый раз казалось, что просто протестовать надо сильнее. Работать с первого курса университета, таскать равные мне по весу рюкзаки, хамить, ругаться, пить…
Чем глубже начинаешь протестовать, тем сложнее перестать это делать. Уже непонятно, кому и что ты доказываешь. А главное, непонятно зачем. В моем случае я заглушала голос собственной души, которая хотела женских занятий: танцев, театра, музыки, рисования, дружбы с девочками.