Кэти Миллер держалась от нас на расстоянии. Она куда-то уехала — не сказала куда, и я не старался выяснить, — но звонила почти каждый день. Теперь она знала правду, но мне кажется, что в конечном счете это мало ей помогло. Пока Призрак гуляет на свободе, о покое не может быть и речи. Мы слишком часто оглядывались через плечо.
Но для меня главным было другое. Я хотел увидеть брата. Пожалуй, даже больше, чем прежде. Я думал о годах, проведенных им вдали от семьи, о долгих прогулках в одиночестве. Такая жизнь не для него. Прятаться в тень было не в его правилах. Я хотел, чтобы Кен вернулся. Хотел ходить с ним на бейсбол, снова сидеть допоздна, разговаривать и смотреть старые фильмы. Были, конечно же, и другие причины.
Я уже говорил, что мы с Кэти сохранили в тайне от всех нашу беседу с Кеном. Это было сделано для того, чтобы иметь возможность продолжать с ним общаться. Доску объявлений в Интернете пришлось, разумеется, сменить. Кен все еще был очень осторожен, но тоже мечтал покончить с многолетней разлукой. У меня, по крайней мере, все эти годы были отец, мать и Мелисса. Я страшно скучал по Кену, но он, я думаю, скучал еще больше. Встреча потребовала подготовки, однако в итоге вопрос был решен.
* * *
Когда мне было двенадцать, а Кену четырнадцать, мы отдыхали с ним в летнем лагере в Маршфилде. Это чудесное лето я запомнил на всю жизнь. Четыре года назад лагерь, по моей рекомендации, купил Крест, превратив его в фешенебельный летний центр для занятий йогой. На бывшем футбольном поле, в самом его центре, теперь стоял персональный коттедж моего друга, к которому вела единственная дорога. Мы решили, что лучшего места для встречи нам не найти.
В этот день из Сиэтла прилетела Мелисса. Из предосторожности мы заставили ее лететь до Филадельфии, а оттуда добираться на машине. Мы с отцом встретили сестру на выезде из города и дальше поехали вместе. О встрече с Кеном, кроме нас троих, знали только Нора, Кэти и Крест. Они должны были приехать каждый по отдельности и встретиться с нами на следующий день. Но этот вечер, самый первый, был только для членов семьи.
Я взял на себя обязанности водителя, отец сидел рядом, а Мелисса устроилась на заднем сиденье. Говорили мы мало, нервничали, и я — больше всех. Я уже привык осторожничать и знал, что не успокоюсь, пока не увижу Кена своими глазами и не обниму его. Я думал о Шейле и Норе, о Призраке, о президенте класса Филипе Макгуэйне и о том, кем он стал. Порядочная публика всегда бывает шокирована, когда слышит о насилии в зажиточных пригородах. Как будто аккуратно подстриженная лужайка, бейсбольный стадион, уроки музыки и родительский комитет могут служить панацеей от всех бед!