Завещание Жанны тотчас было признано недействительным. Принцессе Филиппе и Карлу Анжуйскому парижский парламент наотрез отказал в их претензиях на ее наследство. Впоследствии был принят закон, согласно которому все уделы во Франции по прекращении мужского колена как выморочные должны переходить к короне. Дочь Филиппы де Ломань, Маркезия де Талейран, пыталась сохранить за собой виконтство Ломань, но принуждена была уйти в монастырь. Ее земли последовательно передавались принцам из дома Капетингов, затем перешли в семью де Го и достались племяннику папы Климента V.
Филипп III не был выдающимся монархом. Человек дюжинный, ограниченный, он постоянно находился под влиянием более сильной личности. Сначала это была мать, королева Маргарита; затем жена — Изабелла Арагонская. Она погибла, возвращаясь из злосчастного Крестового похода, когда на большом сроке беременности при переправе через реку ее сбросила норовистая лошадь. Очередным кумиром Филиппа стал его дядя Карл Анжуйский. Он вовлек слабовольного племянника в войну с Арагоном. И здесь Филипп проявил странную заинтересованность не только приграничными территориями Испанского королевства, граничившими с Окситанией, что было бы резонно. Он требовал сдать ему замки, в которых, как считали современники, нашли последнее пристанище уцелевшие катары.
Что это — совпадение? Или король так ненавидел ересь, что желал во что бы то ни стало уничтожить даже последние, почти незаметные ее следы? Или все-таки его интерсовали тайные знания, которыми якобы обладали еретики?
Филипп III совсем не походил на своего рационального сына Филиппа Красивого и наивно верил в волшебство. Летописец с легкой издевкой рассказывает, как монарх обращался к некоей гадательнице, чтобы узнать, верна ли ему его вторая супруга Мария Брабантская. Воображение романтичного Филиппа определенно будоражило сказание о Святом Граале. Вероятнее всего, ему хотелось волшебным образом с помощью тайных сил стать самым могущественным правителем Европы. Он пламенно мечтал об императорском престоле. И, возвращаясь из гибельного похода на Арагон, уже смертельно больной, король Филипп Отважный, должно быть, горько сожалел, что не сумел овладеть священной реликвией, дающей власть, могущество и бессмертие.
И все-таки что же представлял собой Святой Грааль, этот неуловимый и необъяснимый артефакт? Был ли он веществен? Являлся ли сокровенной реликвией, которую стремились обрести люди Средневековья, или символом вечного поиска недостижимой цели? Почему он до сих пор волнует воображение и тревожит души, несмотря на явный недостаток доказательств, что он вообще существует? Многие полагают, что Грааль — это «чувство неуловимого утерянного слова, которое не найдено до сих пор».