, – без конкретной подписи.
И так далее.
Все это представляется совершенно неверным. Подлого (возмутительного, позорного) убийства не было. Да и вообще на убийство в общественно-политическом смысле произошедшее не тянет. Назвать его можно по-разному.
Попытка убийства.
Несчастный случай.
Трагедия.
Теракт.
Точнее всего произошедшее описывает дореволюционный термин aberratio ictus – покушение на лицо, на которое направлялось действие, и случайное или неосторожное лишение жизни лица, которое в действительности стало жертвой преступления (сейчас этому более-менее соответствует понятие «эксцесс исполнителя»). Без сомнений, юрист Набоков квалифицировал бы этот случай именно так, да и даже на страницах «Руля» тех дней понятие aberratio ictus однажды возникло. Но очень коротко и фактически на полях.
В принципе, слово «убийство» применимо, ибо человек был убит. Но «подлым» убийство точно не было, точнее, оно было не более подлым и ужасным, чем все прочие, совершаемые ежедневно по любым поводам. А то даже и менее. Почему? Да потому, что убить хотели не Набокова. Хотя убили именно его. Пафос телеграмм и статей в «Руле» был не то чтобы ложным – нет, душой никто не кривил. Но тональность публичных высказываний была направлена явно не туда. Ужасаться следовало бы нелепости и случайности смерти мужчины в расцвете лет – общественного деятеля, важной фигуры в эмигрантском мире, в конце концов, главы семейства с пятью детьми, из которых двоим не было 18… Но почти из всех газетных материалов следовало, что стреляли как будто целенаправленно в Набокова. А этого не было. Даже более: преступники явно не испытывали восторга из-за того, что убили совершенно не того, кого намеревались («Что пуля поразила Набокова, он искренно сожалеет» – слова репортера о Шабельском-Борке, который в целом вел себя нагло и очень враждебно в отношении Милюкова), а сесть в тюрьму им все равно пришлось. И резонанс оказался явно не таким, на какой рассчитывали.
Настала пора поговорить о двух несостоявшихся убийцах Милюкова, превратившихся в убийц Набокова. Был еще один подозреваемый, некий Владимир Куярович, студент. Полиция предположила, что он был соучастником, однако это не подтвердилось, и сразу после допроса он был отпущен из-за отсутствия улик.
Что касается двух других. Главное: они были монархистами. И хотя Милюков изначально также примыкал к ним, его позиция, провозглашаемая с 1920 года, вызывала лютую ненависть в монархистских кругах. Милюков объявил о необходимости проведения «новой тактики», суть которой была в отказе от вооруженной борьбы с большевиками, а также от необходимости сохранения белой армии. Гнев монархистов вызывала и подчеркнутая германофобия Милюкова, который натравливал Россию на Германию (а к последней у заговорщиков было особое отношение) и выступал за оккупацию Францией Рейнской области.