Сам процесс был не очень долгим – продлился четыре дня, с четвертого по седьмое июля 1922 года. Заговорщики рассказали, что по изначальному плану стрелять должен был Шабельский-Борк, а Таборицкому отводилась роль наблюдателя за действием и, при необходимости, защитника Шабельского. Кроме того, Таборицкий боялся, что его узнают – его избиение Александра Гучкова помнили многие. На процессе Таборицкий заявлял, что вообще не имел при себе оружия, а значит, не мог ни в кого стрелять, но свидетельскими показаниями это было опровергнуто.
Таборицкий вообще много отрицал. В частности, по его словам, он знал, что Шабельский «имел намерение убить Милюкова», но о том, было ли у него это намерение «в данном случае», он якобы не знал, а на лекцию они пришли с целью узнать, «остается ли Милюков и в настоящее время таким же политическим злодеем». Впрочем, Таборицкий тут же начал себе противоречить, заявив, что Шабельский решил застрелить Милюкова, если он не изменил своих взглядов, а он сам «решил только присутствовать при этом и, если понадобится, защитить Шабельского от расправы со стороны толпы» (если не знал, откуда такие планы?). Других противоречий, нестыковок и вранья в показаниях Таборицкого и Шабельского в ходе процесса было еще очень много.
Оба заговорщика отрицали и принадлежность к каким-либо политическим течениям или партиям, а также то, что им были известны взгляды Винберга. Собственные убеждения они сформулировали так: «Верность государю. Осознание того, что Россия может быть великой, только будучи монархией».
«Знали ли вы Набокова?» – спросил судья у Таборицкого и Шабельского-Борка. Они ответили, что впервые узнали его по портрету у судебного следователя. Таборицкий добавил, что до Берлина они Набокова не знали, «но что касается его берлинской деятельности, то она наилучшая». На это председатель суда возразил, что, по мнению подсудимых, Набоков был «не лучше» Милюкова и что обвиняемые «нисколько не жалели», что Набоков был убит. Шабельский ответил, что он и раньше слышал имя Набокова, в частности, что он подписал Выборгское воззвание. Шабельский сказал также, что он не знал о работе Набокова в «Руле» и лично не был с ним знаком. Чуть позже Шабельский добавил, что «убийство Набокова и ранение разных лиц – это страшное дело, [оно] стоит теперь перед моими глазами».
Много споров во время процесса вызвал вопрос, кто стрелял в Набокова, делал ли это стрелявший умышленно и прочие. (Отметим, что в целом самому факту убийства Набокова внимания уделяли гораздо меньше, чем факту покушения на Милюкова, точнее, выяснению мотивов и распределению обязанностей между Таборицким и Шабельским-Борком.) Оба обвиняемых и их адвокаты изо всех сил старались сделать вид, что Таборицкий вообще ни при чем и у него даже не было с собой пистолета. Но суд их аргументам не внял. «Стреляя в Набокова, Таборицкий имел намерение убить его, ибо понимал, что смерть Набокова может освободить его друга Шабельского. Поэтому-то, хотя заранее обдуманного намерения убить Набокова у Таборицкого не было, несомненно, он совершил это убийство сознательно», – сказал прокурор, приводя в пример казус Вильгельма Телля, у которого намерения убить сына «совершенно очевидно» не было. И председатель суда, и присяжные с этой точкой зрения согласились.