— Машфер! — воскликнул Баррас вне себя от удивления.
— Я сам.
— И ты осмелился сюда прийти?
— Доказательством тому служит то, что я здесь.
— Но разве ты хочешь, чтобы тебя арестовали?..
— Это мне все равно.
— Но, несчастный! — сказал Баррас, понизив голос. — Разве ты не знаешь, что я час тому назад получил письмо?..
— От гражданина Курция, не правда ли?
— Где твое имя находится между именами ионнских инсургентов.
— Э-э! — сказал Машфер насмешливым тоном. — Я за этим и пришел.
— Молчи или говори тише.
— Я посланник, любезный граф.
— Посланник? — повторил Баррас, пожимая плечами.
— От роялистов, граф.
— Роялистов нет, — строго сказал Баррас, — есть только мятежники.
— Хорошо. Ах, Боже мой! Я не хочу придираться к словам. Ну, я посланник… мятежников.
— И ты осмеливаешься…
— Я принес тебе мои условия. Не пожимай же плечами, граф.
— Тише… Тише… — прошептал Баррас.
— Ты боишься, что нас услышат?
— Я не хочу лишить тебя головы.
— Это доказывает, что ты добрый крестный отец, граф.
— Послушай, так как ты в Париже, выходя отсюда, берегись, чтоб тебя не узнали, прямо ступай в полицию, возьми паспорт и уезжай…
— Куда ты хочешь, чтоб я поехал?
— Куда ты сам хочешь… Только не оставайся во Франции.
Вместо того чтобы повиноваться приказанию Барраса, Машфер взял стул и сел.
— Любезный граф, — сказал он, — я имел честь сказать тебе, что я пришел серьезно поговорить с тобою. Ты можешь, конечно, посвятить десять минут разговору со мной.
— Хорошо, — со вздохом сказал Баррас. Он запер двери.
— Честное слово! — воскликнул Машфер, смеясь. — если бы ты знал, зачем я пришел, ты не трудился бы так спасти мою голову.
Баррас с беспокойством посмотрел на него. Машфер продолжал:
— Видишь ли, мой бедный граф, дело роялистов погибло во Франции.
— А! Ты сознаешься?
— Мы надеялись возмутить восточные и центральные департаменты, как Кадудаль возмутил Вандею… Мы ошиблись… Я не знаю, останется ли жива Республика, но не король сменит ее…
— Далее?
— Ты видишь посланного ста пятидесятью несчастных, которые пожертвовали своею жизнью и хотят умереть… Только они хотят умереть, как солдаты, а не как убийцы и воры.
— Что ты хочешь сказать? — прошептал Баррас.
— Ужасное обвинение тяготеет над нами.
— Я это знаю. Уверяют, что вы поджигатели…
— Эта клевета Солероля приняла такие размеры, что все окрестные крестьяне обвиняют нас в несчастьях, обрушившихся на них.
— Кто же поджигал?
— Шайка, нанятая Солеролем.
— А Солероль куда девался?
— Он наш пленник.
Баррас задумался.
— Я отдам его под военный суд, и правда обнаружится.
Машфер покачал головой.
— Это невозможно, — сказал он.