И он потряс юношей, которые, ошалевшие и восхищенные, походили на каменные изваяния.
Они подняли глаза на Иакова, словно умоляя позволить им еще несколько секунд насладиться этим видением.
Теперь они были всецело в его власти — он понял это по их взгляду.
— Вот так-то! — довольно сказал он. — Теперь вы уже не люди — машины, приводимые в движение одним лишь нажатием кнопки. Встряхнитесь-ка немного. Вот, держите!
И он протянул им некий флакон.
Машинально они сделали из него по глотку, вздрогнули, и уже в следующую секунду в глазах их появилось осмысленное выражение.
— Ну вот, — промолвил Иаков, — совсем другое дело. Теперь можно и поговорить. — И, обращаясь в Паоло, он спросил: — Ну что, я был прав? Ноэми уже ушла из твоего сердца? Будь она здесь, красивая и желанная, смог бы ты сохранить ей верность? Давай, признавайся.
Юноша опустил голову; он покраснел, как услышавшая вольную шутку девчушка. Сам себе он готов был признаться, что Ноэми больше ничего для него не значит. Как же быстро все переменилось!
Людовик выглядел задумчивым: эти вечные исследования, постоянные «почему» делали его настоящим французом.
У него всегда вертелся на языке какой-нибудь вопрос, но Иакова, казалось, они совсем не утомляли.
— А она тоже красива, невеста Паоло, — заметил он. — Я бы даже сказал, очень красива!
Иаков рассмеялся.
— Вот уж, действительно, человек своей нации! Влюбился сразу в обеих, тогда как Паоло думает лишь об одной.
— Мне больше понравилась блондинка, и тем не менее…
— Да, да, понимаю. И тем не менее ты бы не пренебрег и брюнеткой; это у вас, французов, в крови. Ну да оставим эту тему в покое…
— Да, давайте оставим, — смущенно пробормотал Людовик и добавил: — Я вот что хотел спросить: как тебе удается сохранять женщин свежими, как корнишоны; ты что, их маринуешь в банках с уксусом?
На сей раз еврей нахмурил брови.
— Опять он мне не верит! — воскликнул он.
— Но неужели этой, такой привлекательной, брюнетке действительно шестьдесят лет?
— Да. И чтобы закрыть этот вопрос, я объясню тебе, вечному скептику, почему она выглядит так свежо и молодо.
Двое молодых людей слушали с предельным вниманием объяснение старого еврея.
— Жизнь, — начал он, — это поле для проявления наших способностей, согласны?
— Да, — сказал Паоло.
— Если сон так похож на смерть, то лишь потому, что во время него почти все человеческие чувства притупляются, и функционируют лишь несколько органов. Вы, наверное, заметили, сколь благотворное и подкрепляющее воздействие производит сон на индивидуума. Однако следует признать, что человек стареет лишь потому, что постепенно слабеет, изнашивается. Упраздним этот износ — и он перестанет стареть. Когда мы хотим сохранить какой-то предмет, то оставляем его в покое, уберегаем от воздействия воздуха. Именно так я и поступил с этой девушкой. Она ничего не делает вот уже сорок пять лет, за исключением редких случаев, крайне непродолжительных. Вокруг нее — пустота, и вследствие своего бездействия она остается такой, какой и была — не развивается, но и не истощается. Ей так и осталось пятнадцать лет. Время прошло без нее.