— Нет! — сказал Иаков.
— Рад это слышать.
— Просто я поздновато принял решение насчет тебя, — сказал старик, — но мне почти тут же удалось найти то, что я искал, мой прекрасный брюнет. Я приказал выкрасть дочь одного из каидов долины Ангаде, самую красивую блондинку, которая рождалась когда-либо под палящим восточным солнцем. К несчастью, ей тогда было всего тринадцать. Я говорю «к несчастью», так как я не успел подготовить ее к праздникам любви так, как ту, которую я выбрал для Паоло.
— Ну и ладно, печалиться не буду, — промолвил Людовик.
Галерея закончилась.
Открыв дверь, Иаков вошел в своего рода прихожую и поднял жалюзи, за которыми в просторном зале спали две женщины.
— Смотрите, — сказал он.
Людовик покраснел и издал радостный вопль.
Паоло пошатнулся, и лицо его стало мертвенно-бледным.
Иаков улыбнулся.
Для ученого, который анализирует вещи и видит их такими, какими они и являются, для психолога, который изучает, одно за другим, весь тот комплекс ощущений, которые зовутся любовью, для человека здравомыслящего наконец страсть двух живых существ друг к другу есть нечто иное, как магнитное притяжение.
Иногда, в силу того, что существа эти питают друг к другу отвращение, это притяжение не имеет последствий.
В массе же случаев — обычно это происходит тогда, когда существа эти сразу же проникаются взаимной симпатией — оно оказывается столь сильным, столь страстным, столь непреодолимым, что любовь возникает мгновенно, с первого взгляда.
В данном случае именно так все и было.
Паоло почувствовал, как все его естество затрепетало, кровь прилила к сердцу, и у него перехватило дыхание.
Еврей оказался прав.
Воспоминания о Ноэми попрятались в самых далеких уголках его души.
Людовик, натура более ветреная, испытал однако же, эмоции не менее сильные.
Общепризнанный факт: брюнетов всегда больше тянет к блондинкам, а блондинов — к брюнеткам.
И никогда еще брюнетка не выглядела более соблазнительной, никогда еще блондинка не казалась более грациозной, никогда еще женщины не были более красивыми, чем эти две девушки.
Правду говорил еврей или же врал, когда утверждал, что одной из было шестьдесят, а другой — пятнадцать лет, но обе они предстали перед друзьями во всем великолепии юности; а как известно, всем нам столько лет, на сколько мы выглядим.
Иаков закрыл жалюзи, и молодым людям показалось, что перед ними опустилась ночь; ничто не сравнимо с солнечными лучами любви — это сияние не имеет себе подобных.
— Ну же, Паоло, Людовик, — промолвил Иаков, — что вы стоите, открыв рты, придите в себя, дети мои.